Торговый дом Гердлстон; Маракотова бездна; Открытие Рафлза Хоу; Ужас расщелины Голубого Джона

Неумолимый кредитор этот, надо сказать, не пощадил и Лауры, но верхняя часть лица у нее отличалась такой совершенной красотой, что недостатки в остальных чертах замечались не сразу. Волосы у нее были темнее, чем у брата, ее густые локоны казались совершенно черными, пока по ним не скользнул свет лампы. Изящное, немного капризное лицо, тонко очерченные брови, умные, насмешливые глаза — в отдельности все было безупречно, и тем не менее всякий, взглянув на Лауру, смутно ощущал в ее внешности какое-то нарушение гармонии — то ли в чертах лица, то ли в его выражении. Всматриваясь внимательнее, можно было заметить, что нижняя губка у нее слегка оттопырена и уголки рта опущены — недостаток сам по себе незначительный, но из-за него лицо, которое могло быть прекрасным, казалось всего лишь миловидным. Сейчас на нем было написано недовольство и досада. Лаура сидела, откинувшись в кресле, бросив на колени суровое полотно и мотки разноцветного шелка и заложив за голову руки белоснежные, с мягкими розовыми локотками.

— Он не придет, я уверена, — повторила она.

— Ну что за вздор, Лаура! Разумеется, придет. Чтобы моряк испугался ненастья!

— Ш-ш… — Лаура подняла палец, на губах у нее заиграла торжествующая улыбка, которая, однако, тут же уступила место прежнему выражению разочарования. — Это всего-навсего папа, — пробормотала она.

В передней послышалось шарканье подошв, и в гостиную, волоча ноги, вошел хилый, небольшого роста человек в сильно поношенных комнатных туфлях. У Макинтайра-старшего был бегающий взгляд, редкая, растрепанная, рыжая, с проседью бородка, бледная, унылая физиономия. Житейские невзгоды и слабое здоровье наложили на него свою печать. Десятью годами ранее Макинтайр был одним из самых крупных и самых богатых оружейных фабрикантов в Бирмингеме, но длинный ряд коммерческих неудач в конце концов привел его к банкротству. Смерть жены в тот самый день, когда Макинтайра объявили несостоятельным, переполнила чашу бед, и с тех пор с его бледного, осунувшегося лица не сходило выражение растерянности и придавленности свидетельство некоторого душевного расстройства. Финансовый крах был полный, и семья впала бы в совершенную нищету, не получи они как раз в это время от брата миссис Макинтайр, сумевшего нажить состояние в Австралии, небольшое наследство — ежегодную ренту в двести фунтов каждому из детей. Соединив свои доходы и перебравшись в небольшой домик в Тэмфилде — тихом местечке в четырнадцати милях от Бирмингема, — Макинтайры могли жить с относительным комфортом. Перемену, однако, остро ощущали все члены семьи. Роберт, которому пришлось отказаться от всякой роскоши, столь милой сердцу художника, должен был теперь ломать голову над тем, как бы извлечь средства существования из того, что прежде являлось лишь прихотью. Но особенно чувствительной перемена была для его сестры: Лаура хмуро сдвигала брови, выслушивая соболезнования друзей, и ей казались невыносимо скучными поля и дороги Тэмфилда после шумной жизни в Бирмингеме. Недовольство детей усугублялось поведением отца. Вся его жизнь теперь проходила в том, что он непрестанно оплакивал злую судьбу, а утешения искал то в молитвеннике, то в графинчике.

Для Лауры, впрочем, жизнь в Тэмфилде все же имела и свою приятную сторону, но и этого ей скоро предстояло лишиться. Макинтайры переселились именно в эту глухую деревушку только потому, что сюда назначен был приходским викарием старый их друг, преподобный Джон Сперлинг. Гектор Сперлинг, старший его сын и ровесник Лауры, был помолвлен с ней несколько лет, и молодые люди уже собирались пожениться, когда внезапное разорение семьи Макинтайров нарушило все их планы. Гектор, морской офицер в чине младшего лейтенанта, находился в отпуске, и не проходило вечера, чтобы он не навестил «Зеленые Вязы», дом Макинтайров. Сегодня, однако, Лауре передали от жениха записку, в которой он сообщал, что получил неожиданный приказ на следующий же вечер вернуться на корабль, стоящий в Портсмуте. Гектор обещал забежать хотя бы на полчаса, попрощаться.

— А где Гектор? — сразу же спросил мистер Макинтайр, оглядывая комнату и мигая от яркого света.

— Не приходил, да и нечего ждать его в такую непогоду. В поле снега намело фута на два.

— Не приходил? Вот как! — закаркал старик, усаживаясь на кушетку. — Ну-ну! Не хватает еще, чтобы и они с отцом отреклись от нас. Только этого и остается ждать.

— Ну как ты можешь так говорить, папа! — воскликнула Лаура негодующе. — Они уже доказали нам свою преданность. Что бы они подумали о нас, если бы слышали твои слова!

— Послушай, Роберт, — сказал вдруг старик, не обращая никакого внимания на возмущение дочери. — Я, пожалуй, выпью рюмочку коньяку — всего один глоток, а то я, кажется, схватил простуду в этот холодище.

Роберт продолжал рисовать в альбоме, будто ничего не слыша, но Лаура подняла глаза от работы.

— К сожалению, папа, в доме нет ни капли коньяку, — сказала она сухо.