Торпедой - пли!

«Сейчас наверху, наверное, восхитительный закат», — он уныло вздохнул и уткнулся в разложенную на столе радиосхему. Пост акустиков находился на второй палубе, прямо под центральным постом, и, чтобы не бегать каждый раз в каюту аж на третью палубу в кормовой отсек, Максим перетащил свое хозяйство на пост и теперь с упоением наслаждался работой, которая по совместительству являлась его хобби. И чего здесь больше — это еще был вопрос. Где-то он слышал, что если любимое занятие совпадает с работой, то это и есть формула счастья. Разобрав на платы и разложив на столе перегоревший блок, Максим готовился с головой уйти в увлекательное дело. Но неожиданно к нему за ширму заглянул матрос Акопян.

— Тащ… Я там это… Никто не видит, а я взял, — смущенно улыбаясь, начал объясняться Рафик. — Всплески слабые, но я видел, как вы их выделяете, и тоже так сделал.

Максим тоскливо взглянул на приготовленную к ремонту плату и, отложив паяльник, пошел за распираемым от гордости Рафиком.

На экране гидроакустической обстановки в самом деле что-то было. На пределе досягаемости появлялись и исчезали слабые всплески звука. Редкие, с частотой повторения не меньше минуты, они терялись на фоне общих помех. И чтобы их обнаружить, действительно нужно было пристальное внимание и желание увидеть то, что другим простительно и не приметить.

Всему, что связано с его работой, Максим учился быстро. И теперь, глядя на характерные отметки, понял, что нечто подобное он уже видел. Подобные короткие всплески давали взрывы. Не те, которые передают глубинные бомбы или торпеды, а те, которые сравнительно недалеко разбегаются эхом под водой, — разрывы артиллерийских снарядов, лопающихся на поверхности.

— Зачет тебе, Акопян, — вращая ручки настройки, произнес Максим. — Молодец.

Рафик зарделся, как невеста на смотринах, но капитан-лейтенант уже весь ушел в работу.

Получив доклад, флегматично почивающий центральный пост начинал оживать. Единожды решившись, командир теперь, казалось, сам искал приключений на свою пятую точку. И под стать ему, другие тоже начинали чувствовать себя викингами на ладье. Потому доклад Максима упал на благодатную почву. Придавив в развороте перегрузкой экипаж к борту, лодка помчалась по пеленгу взрывов. Наученный первым боевым опытом, Дмитрий Николаевич теперь решил подкрадываться к цели на глубине не меньше ста метров. Источник звука приближался и скоро уже был слышен без чуткого уха гидроакустического комплекса. С методичной регулярностью сквозь корпус доносились слабые удары молотка, постепенно перерастающие в уханье гигантской кувалды. А затем на экране появились и участники акустического концерта. Грузовое судно, издающее слабые шумы, смещалось на юг, а вокруг него на расстоянии не меньше мили по кругу носились на полных оборотах два боевых корабля. Выставив над водой глаз перископа, командир увидел ровную гладь притихшего в штиль моря и совсем рядом — белые борта выбрасывающего в небо мощный столб белого дыма парохода. Звездные флаги, как напоказ, раскачивались на нескольких мачтах.

«Прихватили тебя здорово, — подумал Дмитрий Николаевич, различив вдалеке силуэты двух немецких эсминцев. — Далековато ты забрался от родной Америки, чтобы так нелепо влипнуть».

То слева, то справа взлетали фонтаны от падающих снарядов. Стреляли эсминцы неважно, и командир даже удивился, как это при такой стрельбе они умудрились поджечь американца. Хотя огня и не было видно, но дым стоял мощным столбом, видимым над горизонтом на многие километры. Вызывать для консультации немца он не стал. И так все было понятно. Как и в прошлый раз, разведчик навел эсминцы на потерявший осторожность транспорт, и теперь американец расплачивался за собственную беспечность. Уже не сомневаясь в своих дальнейших действиях, Дмитрий Николаевич теперь раздумывал над тем, чем лучше достать эсминцы. Ракето-торпеды следовало все-таки поберечь, их в комплекте считанные единицы. А воспользоваться обычной электрической торпедой мешало транспортное судно. Без сомнений, головка самонаведения захватит эсминец и найдет его и среди десятка других целей, но наставления по применению торпед требовали, чтобы на пути следования не было других кораблей. Решив, что все же лучше соблюдать осторожность, командир решил обойти транспорт стороной и уже тогда заняться атакой эсминцев. Тем более что американец пока что выглядел очень даже целым. Шлюпки на воду не летели, огня и опасного крена тоже видно не было. Если бы не столб дыма, так и вовсе возникало впечатление, будто судно только что спрыгнуло со стапелей. Вечернее солнце отражалось в белых бортах, как в зеркале, подчеркивая свежесть лаковой краски. Дмитрий Николаевич с удивлением отметил, что на этот раз у него совершенно не возникает волнение от предстоящего поступка.

«Как быстро к этому привыкаешь, — подумал он. — И уже не появляется мысль, что на том конце пути торпеды — живые люди».