Торпедоносцы

Между носом самолета и бортом линкора обостренное зрение успело заметить на фоне воды еще один корабль: хищно вытянут его длинный узкий корпус, за фок-мачтой — две скошенные дымовые трубы, между ними — палочки торпедных аппаратов — это эскадренный миноносец! За кормой корабля вскипала пенная дуга — он маневрировал, а все орудия стреляли без перерывов. На крыльях ходовых мостиков и у дымовых труб клокотали огнем установки автоматических малокалиберных пушек. Огонь с эсминца был таким плотным, что на миг отвлек внимание летчика от линкора: прекратив прицеливание, Михаил резко бросил самолет в сторону, уклонился от трасс и тут же с удовлетворением заметил мелькнувшие горбатые тени: стая «ильюшиных» обрушила на корабельные зенитки залп реактивных снарядов.

Корма эсминца и его торпедные аппараты потонули в пламени взрывов. Молодцы!

— Командир! — в вихре эфирных звуков прорвался голос Демина. — Сбили топмачтовика… Взорвался…

Летчик только до боли стиснул зубы и энергичнее задвигал рулями. А глаза уже ловят новое в обстановке: в том месте, где только что полыхал огнями эсминец, из воды вверх стремительно взвились четыре огромных водяных куста. Опережая их, в стороны разлетались клочья рваного железа корабельных надстроек — кто-то из летевших впереди топмачтовиков помог «ильюшиным» — обрушил на вражеский корабль крупнокалиберные авиабомбы, и Михаил, поняв, что эсминец ему больше не угрожает, возобновил прицеливание — на планке вновь появился высокий борт «Шлезиена». Борт, башни, трубы — все на корабле расписано пятнами камуфляжа. Черные, белые, серые разводы должны были на фоне свинцово-желтой воды сделать расплывчатыми контуры линкора, затруднить прицеливание по нему через оптику. Враг, как загнанный в западню волк, бешено огрызался, его орудия стреляли настолько часто, что отблески огня освещали борт и надстройки, гасили яркость камуфлирования — боевой корабль, будто подсвеченный мощными юпитерами, во всю длину и высоту четко вырисовывался из однообразной окружающей серости, рельефно выделялись его строгие контуры. От бесчисленных зениток «Шлезиена» к носу торпедоносца тянулись пляшущие цепочки и рассыпающиеся веера красных, белых и зеленых искрометных огоньков трассирующих снарядов. Здесь же рвались, закрывая прицел хлопьями черно-белых дымов, снаряды средних и крупных калибров — окутанный дымами и огнями торпедоносец без конца встряхивало, но он, твердо удерживаемый летчиком, продолжал стремительно сближаться с кораблем.

— Миша! Он же, гад, идет задним ходом! — разглядел штурман. — Бей без упреждения!

Борисов опустил нос машины, и огромный борт «Шлезиена» заполнил весь прицел. Но что это? Борт ползет вправо?

«Еще маневрирует, пытается уклониться…» — забеспокоился Михаил, а нога уже сама давит нужную педаль, и борт вновь удерживается на выгодном курсовом угле… Приближалась дистанция залпа!.. Что за черт? Линкор опять пропал! Почти у самого его тупого носа взметнулся настолько большой куст огня и воды, что закрыл прицеп.

Летчик мгновенно бросил машину в сторону и куст пронесся чуть ниже крыла.

— Миша! Он идет на мелководье к берегу!

— Не успеет! Теперь не успел, Ваня! — Михаил еще секунду удерживал планку прицела над трубами корабля и резко утопил боевую кнопку, всем напряженным телом чувствуя, как вздрогнул торпедоносец, освобождаясь от тяжелой торпеды. — Есть!

Всего несколько секунд после отделения торпеды от самолета уходит на то, чтобы в воде заработали ее механизмы на заданной глубине. Никогда они еще не были в жизни Михаила такими долгими! Он даже сжался в ожидании доклада наблюдателей. В голове билась единственная мысль: «А что, если, как у Фоменко, не хватит глубины?..»

— Торпеда пошла! — закричал в восторге Рачков.

— Торпеду вижу! Пошла! — вторил ему Демин. А друзья-истребители в эфире подняли настоящий гвалт:

— Пошла, родимая! Молодец, Бориска! Пошла! Глаза летчика смотрели на развороченную взрывами фок-мачту «Шлезиена», на разметанные орудийные козырьки у ее подножья и бортов, на зияющие пустотой рваные дыры в палубах и разбросанные вокруг трупы. Орудия линкора уже не стреляли. Только две пушки продолжали бить по самолету в упор. Борисов наклонил машину и ударил из пулеметов по этим пушкам, заметил, что они смолкли, и тут же спохватился; «Куда ж я лезу под кинжальный огонь?!» Он толкнул педаль, рванул штурвал, торпедоносец круто развернулся и устремился от линкора прочь.

Возле кабины по-прежнему проносились пестрые трассы. Но их было мало, а потом они пропали совсем.

— На линкоре вижу взрыв! Ура-а! — радостно кричал Рачков, — Нос линкора в воде!

Невероятное облегчение почувствовал Михаил от этого крика, как будто даже воздух стал посветлее и дымка поредела.

— Сфотографировал, Ваня?

— Конечно! Давай вернемся, Миша! Полюбуемся! — в голосе штурмана прорвались умоляющие нотки. А может, показалось?

Но Борисову самому не терпелось посмотреть, как тонет линкор. Он круто развернул самолет в обратную сторону.

Истребители, не предупрежденные о маневре, подняли крик:

— Ты куда. Двадцать седьмой? Куда?