Торпедоносцы

— За мной! — твердо приказал ведущий. С удовлетворением он увидел справа самолет Полюшкина. Тот успел пристроиться.

Рачков бросился на пол кабины и снова высунул голову в люк. На воде и в дымке по-прежнему ничего не видно. Но штурман каким-то особым чутьем вернул группу в район боя. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел линкор… на воде. Правда, нос его был опущен и корма приподнята, но «Шлезиен» под воду не уходил! Возле корабля уже сновали катера и шлюпки, подходил сторожевой корабль.

— Что за черт? — ругнулся Борисов. — Вот так номер…

— Почему же он не тонет? — недоумевал Иван Ильич вслух. — Ведь торпеда взорвалась. Я видел взрыв, примерно, под фок-мачтой. Так рвануло!..

По самолетам никто не стрелял, и они беспрепятственно кружили невдалеке от остатков отряда кораблей.

— Командир? Линкор потоплен! — заглушая сомнения, доложил Александр Демин. — Ну конечно! Вы смотрите! У него же полбашни в воде! Да он лег на грунт! Глубина-то мала, потому и не скрылся под водой!..

Зоркий радист увидел то, чего ошеломленные летчики не заметили: по палубе линейного корабля гуляли волны! Большая часть носовой башни, надстроек, торпедные аппараты находились в воде.

— Сфотографируй, Ваня! — устало приказал Михаил. Он перевел машину в набор высоты и включил рацию:

— Внимание! Говорит Двадцать седьмой! Группе собраться над дымкой! Всем спасибо за работу! Уходим домой! Прием!

Заработали все самолетные радиостанции: ведомые докладывали ведущему об исполнении приказа.

6

Маршал авиации Семен Федорович Жаворонков очень спешил: война кончалась и народный комиссар Военно-Морского Флота срочно вызывал его в Москву. На кольбергском аэродроме у СКП стояли готовые к вылету самолет Си-47 и четверка охранных истребителей. Но командующий не мог улететь, не узнав подробностей последней атаки линкора «Шлезиен». В окружении генералов и офицеров он сидел в штабе, выслушивал доклады, отдавал распоряжения, решал разные дела, когда ему доложили, что самолеты из боя вернулись.

— Командиров групп ко мне! — приказал маршал.

Через четверть часа в комнату вошли летчики.

— Кто из вас был ведущим? — спросил Жаворонков и, видя, что офицеры замялись, уточнил: — Кто руководил боем?

Вперед шагнул высокий чернявый юноша со звездой Героя Советского Союза.

— Заместитель командира третьей эскадрильи 51-го минно-торпедного авиаполка старший лейтенант Борисов! — представился он.

— Борисов? — Семен Федорович прищурил глаза, вспоминая.

Известно, что у летчиков профессионально развита зрительная память. Но Жаворонков обладал редчайшим природным даром; где бы он ни находился, стоило ему хотя бы раз увидеть человека, а тем более поговорить с ним, он запоминал его навсегда.

— Борисов? — повторил командующий, указывая пальцем на грудь офицера, вспомнил: — Это вы ко мне обращались в училище Леваневского в позапрошлом году? Просились на фронт?

— Так точно, товарищ маршал! Обращался.

— По наградам вижу: воюете хорошо! Позвольте! Это же вы, Борисов, обещали мне потопить немецкий линкор?

— Немного не так, товарищ маршал. Вы проверяли у меня знания о «карманных» линкорах и пожелали мне встретиться с ними, потопить. А я ответил: «Есть!»

— Ага! Значит, обещал!.. Ну, расскажи, почему не получилось? Почему не сдержал слово, данное командующему? Как ты построил атаку? Покажи!

— Собственно, мой экипаж линкор только добивал. На нем была разрушена полностью фок-мачта, уничтожены орудия по правому борту, торпедные аппараты. Я видел большие дыры в палубах. Но корабль маневрировал и вел огонь по берегу, когда наша группа его атаковала…

— Где? В каком месте? — Семен Федорович придвинул к себе лист бумаги с нарисованной Померанской бухтой.

Борисов показал командующему размещение вражеских кораблей в бухте, рассказал о действиях атакующих групп, о дымке. Жаворонков слушал, иногда требовал уточнения.

— Значит, торпеда Фоменко зарылась в грунт. Ну а ваша куда делась? Разве ее никто не наблюдал?

— Ход торпеды наблюдали мой штурман Рачков, радист Демин, а также истребители. Торпеда, по докладам, взорвалась в районе фок-мачты. И чуть раньше мы видели взрывы бомб. Линкор затонул.

Маршал откинулся на стуле, снизу вверх строго посмотрел на летчика.

— Как затонул? — переспросил он, — Что вы мне голову морочите, лейтенант?

В комнате наступила гнетущая тишина. Пришла очередь удивляться Борисову. Откуда ему было знать, что воздушный разведчик, посланный для фотографирования результатов удара, доставил иные данные? Отпечатки его снимков, еще мокрые, лежали перед командующим на столе.

Михаил почувствовал, как зарделись щеки, а в голову тугими толчками ударила кровь, пытаясь спутать мысли. Но летчик сдержался. Ровным голосом он добавил:

— Собственно, он затонул не весь. Только корпус по башню. Там же мелко! Линкор лег килем на грунт.

— Позволь, позволь? Значит, вы говорите, что линкор потоплен? Вы это своими глазами видели?

— Так точно! И не только я. Рачков, Демин, экипаж Полюшкина, истребители — все видели.

Жаворонков придвинул Борисову мокрые снимки.