Торт немецкий- баумкухен, или В тени Леонардо

А теперь, мои дорогие читатели, должен я Вам объяснить, почему романтическая любовь Николая оказалась накрепко связана с моей судьбой.

Начну с совершенно неожиданного отступления. В доме обер-прокурора Дьякова было шесть женщин — пять дочерей на выданье и жена. И потому он должен был заботиться не только о пропитании своего большого семейства, но и о туалетах своих дам. Выписывать платья из Европы для всех шестерых, как делают господа в богатых домах, было ему не по средствам, и потому их обшивала испокон веку весьма искусная русская белошвейка. Ей выписывали специальные модные журналы из Франции, шила она превосходно и потому и девицы Дьяковы, и матушка их были всегда одеты по моде и к лицу. А была эта искусная белошвейка (я с полным правом берусь судить о её умении, поскольку был сыном подобной мастерицы и понимал толк в её ремесле) вдовой того самого Семёна Григорьевича Вишнякова, знаменитого гранитчика и каменщика, что нашёл знаменитую скалу в подножие монумента Петру Великому. Его артель долгое время была главной в Петербурге, славилась своим умением и оставила по себе неувядаемый след в памяти благодарных горожан. Семён Вишняков был человеком семейным. Семья его не бедствовала: зарабатывал он немало. Да и жена его тоже на печке не сидела, обшивала в Петербурге многих знатных дам и господских дочек, за что ей весьма щедро платили. Особенно привязались к ней дочери и жена обер-прокурора Дьякова, да так, что стала она своим человеком в их доме. Жили Вишняковы в любви и согласии на Васильевском острове, в собственном доме, крепком, добротном, удобном и тёплом. Дом этот поставил сам хозяин, своими умелыми руками, блестяще владевшими плотницким ремеслом. Родилась у них долгожданная дочь, которую назвали Натальей, Наташей. Крестили девочку в день памяти великомучеников Натальи и Андриана, которые положили жизнь свою за имя Христово. И когда Наташа подросла, отец не раз, то ли шутя, то ли серьёзно, говаривал ей, что она должна выйти замуж только за человека с именем Адриан… Всё было хорошо у Вишняковых, да только случилась какая-то беда при разгрузке гранита, придавило мастера глыбой, и погиб он в полном расцвете сил, оставив безутешную вдову с юной дочерью Наташей на руках. Дьяковы не оставили в беде несчастную женщину, всячески опекали её, а поскольку дочка её Наташа уже овладела искусством матушки своей, то и ей работы в доме, где много женщин, всегда хватало. А тут пришла в Петербург мода на кружево. Кружево теперь было везде — роскошные кружевные салфетки и скатерти, которыми хвалились хозяйки богатых домов, плотными кружевными оборками отделывая глубокие декольте и края своих платьев. Мужчины щеголяли кружевными манжетами и особенно — жабо… Кружева в сочетании с великолепной вышивкой золотом и серебром на одежде знатных персон вызывали зависть и желание подражать. В то время кружево плели многие женщины — не только крепостные девушки, но и мещанки. У жены обер-прокурора была родственница в Вологодской области, весьма богатая помещица. А Вологодчина в те времена гремела славою своих кружевниц.

Так вот родственница эта образовала у себя в имении целую кружевную артель, и очень выгодно продавала купцам прекрасные изделия. Артель эта трудилась с зари до зари и приносила хозяйке имения весьма большую прибыль. И вот с согласия матушки Наташи, Дьяковы отправили девушку в Вологодскую губернию к этой своей родственнице, надеясь, что в будущем обучение тонкостям кружевного дела будет всем на пользу — и семейству Дьяковых, и самой мастерице. Пробыла Наташа в той кружевной артели почти что год. Хозяйка имения была так ею довольна, что никак не хотела отпускать её домой в Петербург. Наташа ведь не только кружевному делу здесь обучилась впервые, она ещё и до того прекрасно вышивала сложные узоры золотом и серебром. А в сочетании с тонким вологодским кружевом её изделия были просто сказочными на вид. Но пришлось всё-таки хозяйке вологодской артели отпустить свою новую мастерицу. Да только пока ехала Наташа домой, случилась беда — матушка её попала под колёса кареты какого-то знатного вельможи, ехавшего цугом. И хоть кричал ей форейтор своё знаменитое «Пади, пади!», не успела она отскочить в сторону и погибла, затоптанная копытами лошадей. Наташа едва успела на отпевание своей любимой родительницы… Осталась она полной сиротой, но, слава богу! при таланте кружевницы и вышивальщицы.