Торт немецкий- баумкухен, или В тени Леонардо

— Вора?! — Поразился я. — Да тут пока что и красть нечего…

— Это ты так считаешь, а вот он думал по-другому.

Мужичок в руках Николая дёрнулся безуспешно, пытаясь вырваться.

— Стой, стой! Ты нам прежде расскажи, что ты хотел здесь своровать?

Мужичок всхлипнул и завыл. Только тут я понял, что Николай держал за шиворот мальчишку лет двенадцати.

— Да объясни ты мне толком, что случилось?

— Изволь. Еду я в кромешной тьме по вашей Кадетской линии. Проезжаю мимо твоей кондитерской и вижу в окошке одинокий свет от свечи. Я, конечно, догадался, что это ты полуночничаешь, своими хозяйственными делами занимаешься, и велел кучеру свернуть с дороги. Подъехали. Выхожу из кареты и вижу, что на мансарде к окошку прилипло вот это чудо. Как он туда залез — мне не ведомо, но слезть никак не мог: высоко и боязно. Встал я внизу и велел прыгать. Он не то чтобы спрыгнул, но свалился со страху прямо мне на руки.

Я с недоумением смотрел на мальчишку.

— Так что ты здесь искал, скажи на милость?

— Я есть хотел…

— Есть?! Сейчас тут кроме мебели есть нечего. С чего ты взял, что тут есть еда?

— Так на дверях написано: «Кондитерская»… Я думал, что тут какая-никакая еда на ночь осталась…

— Так ты умеешь читать? — Удивился Николай.

— Умею. В монастыре дьяки научили.

— В каком монастыре?

— В Торжковском Борисоглебском…

— Так ты из Торжка?! — Разом удивились мы.

— Да отпусти ты его, Николай!

— Ну вот… А теперь поведай, как тебя родители одного в Петербург отпустили? Ты не из крепостных ли будешь?

Освободившись от крепкой руки моего друга, мальчишка тряхнул головой и выпрямился. Поняв, что ему никакая расправа не грозит, стал отвечать более внятно.

— Не… Мой батя в монастыре кузнецом был, а матушка бельё монахам стирала. В кузне мы и жили. Да пожар прошлой зимой в кузне случился, я успел на улицу выскочить. А родители сгорели. Монахи меня при себе оставили, пожалели… Только мне с ними скучно было, и всегда голодный. В пост вообще одни сухари на обед. Вот я и сбежал… На почтовую станцию пошёл, в первой же почтовой карете, что на Петербург отправлялась, под всякими пакетами и узлами схоронился. Так здесь и оказался. Только есть-то всё равно нечего — что в монастыре, что в Петербурге…

История получалась весьма занимательная. Думал я недолго.

— Знаешь ли, Николай… Идти мальчишке всё равно некуда. Пусть он до утра здесь останется. Пару пирожков я с собой прихватил, чтобы при своих математических расчётах ноги от голода не протянуть, отдам тебе, парень, своё пропитание — цени, брат! На плите чай ещё не успел остыть, кружку на полке найдёшь. Пол возле печки тёплый, прямо на пол и ложись, не помрёшь, я чай, на жёстком полу. А утром мы с тобой подробно поговорим обо всём.

Я отвёл мальчишку на кухню, отдал ему свои пирожки, показал, где лучше устроиться на ночь. Свеча моя догорела, и я зажёг сразу две, чтобы лучше разглядеть своего друга. Вернувшись к нему, только тут я заметил, что был он как-то особенно возбуждён, что лицо его светится каким-то особенным таинственным светом.

— И каким это ветром тебя занесло ночью на Кадетскую линию? Что-то случилось?

— О, Карлуша… Что случилось?! Знаешь ли, ведь часу не прошло, как я женился!

Я вытаращил на него глаза, не в силах задать ни одного вопроса. Впрочем, оно и не было нужно.

— Милый мой Карл Францевич! Ой, прости, дорогой, никак не могу привыкнуть к твоему новому имени — Адриан Францевич! Мы с Машенькой только что тайно повенчались!

И, не дожидаясь моих расспросов, он поведал мне столь неожиданную, потрясающую историю своей женитьбы. Рассказал, что всё придумал его первый друг и теперь будущий родственник Василий Капнист. Он, якобы повёз Машеньку и свою наречённую невесту Александрин на бал, а сам вместе того помчался с ними в своей карете в Гавань, в ту самую старушку-церковь, в которой венчались мы с Наташей. Николай ждал их там, обо всём договорившись всё с тем же древним священником. Венчание прошло быстро, Капнист повёз сестёр на бал, где в нетерпении их ожидал ничего не подозревающий обер-прокурор, а Николай, которому не с кем было даже поделиться своей радостью, возвращался по Кадетской линии во дворец Безбородко.

— Ты даже представить не можешь, чем Василий ради меня рисковал! Не дай Бог, узнает его будущий тесть, какую роль он сыграл в моей тайной женитьбе!

— Да как ему узнать-то?!

Я крепко обнял его и поздравил.

— Всё прекрасно! Конечно, я обещаю тебе, что эта тайна останется меж нами до тех пор, пока ты сам её не откроешь для всех. Но как ты думаешь поступать дальше?

— Очень просто! — В запальчивости воскликнул мой друг. — Буду свататься! Снова откажет — подожду месяц — и опять посватаюсь. Надоест же батюшке отказывать мне безо всякой причины. Я богатею, друг мой Адриан, богатею и известность всё большую приобретаю. Сдастся он когда-нибудь, никуда не денется! А пока что я должен найти время и, не мешкая, ехать в Никольское.

— В Никольское?