Тортоделка

— Я лишь пытаюсь открыть тебе глаза. Викуля-то грязная оказалась. Мать — проститутка, папаша — убийца и вор. Ничего себе гены, — хохотнула. — Они поди уже давно обчистили твою семейку. Проверь-ка лучше всё ли на месте.

Сцепив зубы, молчал, исподлобья сверля её взглядом.

— А детишек от неё иметь тебе не советую. Дурная кровь. Мамочка явно не обрадуется таким внукам.

Понимал, что готов влепить этой гадюке мощную оплеуху. Бить женщин нельзя! Нельзя их бить, Герыч! Но, сука, как же хочется стереть эту мерзкую улыбочку с её лица. Сжал ладони в кулаки, буравя девушку убийственным взором. Лучше уйти от греха. Нахер! Обогнул бывшую и устремился к себе.

— Это всего лишь правда, любимый! — крик мне вдогонку.

Правда? Самое ужасное то, что невольно соглашался с ней. Вестей о жене до сих пор нет. Где она может быть?! Если бы её похители, то давно бы уже сообщили о сумме выкупа. Если кто-то спас, то, тем более, такое не скрывают. О пропаже Вики объявлено во всех инстанциях и теленовостях. Что происходит?! Неужели и правда прячется от всех!

Утешал лишь тот факт, что жены не было ни с матерью, ни с отцом. Значит, может и не ободрала меня, как липку.

Нет, Гер. Как ты можешь такое думать? Она с самого начала говорила, что садовник пугает её. И откровение матери явно выбило землю из-под её ног. А если она не хочет больше? Моя нелюбовь, стычки с Ликой на работе, моя семья, что приняла её в штыки, жуткая правда о родителях — это всё вполне могло доканать. Но ведь я старался и в последнее время довольно неплохо. Я начал привыкать к ней, хотелось её общества, улыбки. Всё шло хорошо!

Видеорегистратор зафиксировал лишь мужские руки и голову в серой шапке. Дактолоскопия ничего не дала, в базе этот человек не числится.

За эти несколько дней, я измерил площадь нашего дома вдоль и поперёк. Часто сидел возле отца, смотря с ним какой-нибудь фильм или новости. Я не отражал сути, а просто хотел быть рядом с родными людьми. Восполнить ими ту теплоту и внимание, что дарила мне до этого жена. Даже мама впервые повела себя как мама. Старалась подбодривать меня, выражала заботу и не скупилась на ласку материнских рук. Здоровье отца, переезд в дом сына и его невесты сильно изменили её. Даже с Викой она вела себя теперь иначе. Интересовалась девушкой, давала советы и даже иногда помогала ей с приготовлением десертов. И сейчас я был почему-то уверен, что прошлое родителей супруги не изменило отношение матери к ней. Она так же переживала вместе со мной, за что был безмерно благодарен.

Вновь засыпая, обнимал подушку. Вика, пожалуйста, вернись…

Вика

Это не первая попытка преодолеть свинец на веках. О том, чтобы сдвинуть тело хоть на миллиметр я могу лишь мечтать. Нахожу себя в пространстве только под куполом жуткой боли, которая тут же порождает из меня мучительный стон. Следом мягкое касание лба и убаюкивающий голос:

— Сейчас… Сейчас полегчает. Терпи, девочка.

Этот бархатный тон словно уносил меня на своих волнах и мне вновь становилось спокойно и безмятежно.

Последняя попытка, хоть и была болезненной, но я впервые за этот период самостоятельно справилась с ней. Тяжесть в теле мучала, но члены слабо поддались.

Веки с трудом открыли мне потолок. Высокий, белая пожелтевшая краска и части облупленных островков на нём. Покосилась влево: капельница, тумбочка с водой, умывальник. Чуть левее дверь, открытая на распашку. До слуха дошли голоса в коридоре, звук движущихся колес по мрамору. Это больница, скудо-бедная, но больница.

Начинаю усиленно вспоминать. Скрежет шин об асфальт, звуки удара об металл, глухая и тошнотворная пустота в голову. В грудь вернулся былой страх. Опрометчиво вдохнула, чтобы прогнать его, но адская боль в ребрах затмила все мысли. Я мучительно простонала, переживая приступ. Отпустило.

— Ну, наконец-то, очнулась, — мягкий с задоринкой голосок привлек моё внимание. В двери вошла тучная женщина лет сорока. Широкая и добродушная улыбка сразу же облегчила груз на груди. — Мы тут дежурим над тобой уже трое суток.

— Так долго?! — беспокойство и вина перед мужем и друзьями тут же зародились внутри. Только где они тогда все? — Мой муж где-то здесь?

Женщина сразу изменилась в лице.

— Нет, его здесь не было. Я сообщу Михаилу Анатольевичу, что ты пришла в себя и он тебе всё расскажет. Тебя как звать?

Извилины в голове болезненно зашевелились, ища в своих недрах нужный ответ:

— Вика, — проронила я.

— Очень приятно. Я — Фаина. Прямо можешь по имени. Доктор скоро к тебе придет и всё расскажет.

Дрогнула уголком губ. Пожалуй, единственное, что не причиняло мне дискомфорта. Медсестра так же улыбнулась и вышла в коридор.

Я попала в аварию. Это помнила в совершенстве. Но, что до этого — несколько смутно. Когда гнала свой автомобиль на полной скорости по трассе, то чётко сознавала, что хочу исчезнуть. Катастрофическими усилиями отматываю плёнку памяти назад. Бледное и перекошенное лицо матери, красные веки и застывшие слёзы на глазах. Снова кадр назад — мужское лицо, чёрный взор и презрительный оскал.