Тортоделка

Детское озорство тут же овладело мной. Нагнуться пока не могла, потому чуть отступила.

— Давай сюда, — указала на выступ в углу палаты, куда был заткнут выцветший матрас. В азарте рванула его на себя, чем потревожила больное место. Охнула, но прикусила губу, чтобы не пугать девочку, которая уже шустро залезла в предложенное укрытие. Теперь в разы осторожнее двинула матрас и заслонила игрока. В голове ещё стучало от боли, поэтому поспешила сесть на кровать, обхватив себя и убаюкивая травмированную грудь.

— Коварная леди с феей в сговоре, — басил с коридора Миша, вновь невольно вызывая у меня улыбку. Мальчишка влетел в палату вперед врача.

— Лгунья! Будешь отвечать перед королём! — у мальчугана актёрская игра была не хуже. Попыталась изобразить страх, но сейчас это было довольно сложно. Столкнулась с оценивающим и уже хмурым взглядом Миши. Тронутый матрас на полу сдал с потрахами как меня, так и девочку.

— Ага, — победно вскричал пацанёно, найдя своего оппонента. Девчушка в ответ завизжала и через него бросилась на утёк, мальчик за ней следом.

— Стоять! — перекрикивая их гам велел мужчина и, схватив девочку приподнял над полом, не давая удрать. Парня игриво поймал за шиворот. — Ваша мама уже почти освободилась. Живо чешите к Фае. Там сок с бутербродами.

— Сок! — радостно завопила малышня и, освободившись, помчалась по коридору.

— Базар-вокзал, — усмехнулся врач и перевёл на меня уже суровый взор. — Решила обнулить все мои старания?! На черта за матрас схватилась? С ума сошла?! — на резкие словечки он не скупился, но и я не винила его в этом.

— Прости, азарт игры захватил и не успела сообразить вовремя, — виновато опустила веки.

— И сейчас болит? — он мгновенно переоделся в профессионала. Шагнул ко мне и принялся осматривать. Отсчитал пульс, найдя на запястье. Вооружился стетоскопом.

— Вроде нет.

— Тошнота есть?

— Я скорее испугалась. Просто резкая боль, но отпустило.

— Подними рубаху, посмотрю, — велел он. Послушно выполнила. Ощущать на себе прикосновения этого довольно привлекательного мужчины было не по себе, отчего невольно ловила себя на мысле, что хочу почувствовать его ближе. Густо краснея, осмелилась заглянуть ему в глаза. Серый туман сосредоточен на мне. Серьёзно сдвинуты брови, внимательно пальпирует болезненное место, предельно аккуратно, но уверенно. Профессионал своего дела с головы до ног. Стало резко совестно и тоскливо, когда перед глазами возник Гера.

— Со мной всё в порядке, — с натиском произнесла я, норовя опустить рубашку.

Вновь смерил меня взглядом и, заметив мой немного стеснительный вид, сдался.

— Если дышать станет трудно или начнёт тошнить, сразу сообщи. В целом отклонений не вижу, — поднялся с койки и отошёл.

— Прости, не думала, что так получится, — виновато проронила я.

— Это моя вина. Нужно было сразу Софу забрать. Просто решил тебя подбодрить. Они же мёртвого поднимут, — усмехнулся.

— Твои? — ляпнула, а потом подумала.

— Частично, — Миша дрогнул уголком рта. — Племянники. Жена моего брата полгода назад ломала тазобедренный. Сейчас проходит реабилитацию. Пока она у тренера, их отпрыски разносят мою клинику.

— Было весело, — сказала абсолютно искренне. — Даже своих захотелось, — тень грусти скользнула по лицу, которую скрыть от него не получилось.

— Через час будем ужинать, — сделал вид, что ничего не заметил. — Не против итальянской кухни? Под итальянской я имею в виду пасту с овощами и пиццу из соседней пекарни, — шутливо состроил восхищенную моську.

— Ты не великий макароник, — засмеялась в ответ.

— Виновен. Зато не будешь снимать с ушей, — ехидно хохотнул и исчез в коридоре.

Осторожно опустилась на подушку. Вроде не болит, значит просто неудачно напряглась. Облегченно расслабилась, закрыв глаза. Стоило мне это сделать как все мысленные картинки мгновенно улетели к Герману. Да, я тосковала по мужу, но увидеть его боялась сейчас как никогда. Если он разочарован во мне? Я помню его лицо, когда мы объявили маме о помолвке. Его озадачили её слова, внесли неуверенность… А сейчас?! Я, действительно, грязная для его светского общества, для его семьи. А если вспомнить свой позорный танец для его брата? Стриптиз на столе именника и сыграл тогда роковую роль. Не хочу их видеть. Не могу смотреть ему в лицо. Это страшнее, чем встреча с отцом-рецедивистом.

А мать… Что мне думать о ней? Пять лет прожить в страхе. Я не знаю толком того человека, но только от его вида замираю в ужасе, а она… Пять лет побоев, издевательств и сексуальных надругательств над несмышленной сиротой! Пять лет в дурмане наркоты и отсутствия любого человеческого тепла. Грязь! А потом родить плод всего этого и сделать вид, что любишь? Возможно ли, даже если это твоя плоть и кровь?