Торжество метафизики

Во времена первых апостолов был такой Симон Маг или, как его в русской транскрипции называют, Симон Волхв. Маг звучит более мощно, русское Волхв отдает неким сладким либерализмом. В таком слове не должно быть гласных. Симон был родом из Самарии, из местечка Гиттон. Деяния апостолов повествуют, что «Симон приводил самарян в изумление своими волхованиями», «выдавал себя за кого-то великого». О нем говорили: «Сей есть великая сила Божия». Симон крестился, впрочем, как повествуют Деяния, христианином он не стал, но оказался «исполненным горькой желчью в узах неправды». Симон возил с собой некую Елену, выдаваемую им за «Мысль Божию», и симониане, его последователи, чтили их как Зевса и Афину. Первоначалом всего — духовного, душевного, материального — Симон Маг считал Первоогонь. Первоначало раскрывается, но и в раскрытости своей оно есть и раскрытость, и невыразимое единство, или Молчание.

Остановлюсь, чтобы заявить, что даже уже эти первые сведения об учении Симона Мага, а они сообщены нам неким Ипполитом, якобы жившим во II веке нашей эры, уже впечатляют. А чтоб еще больше прислушался ты, читатель, к учению Симона, вот тебе несколько биографических приманок. Симон Магус был соперником Христа, первым в истории христианства Ересиархом, то есть вождем ереси. Еще известно о нем, что он демонстрировал чудеса не хуже качеством, чем Иисус. Он, например, при стечении толп народа летал на закате дня над Иерусалимом. Сбил же его с небес молитвою апостол Петр, посетивший в это время Город. И сбил осторожно, сказав, пусть, мол, он не разобьется, но сломает ноги в трех местах. Что якобы и произошло. Представляете себе, медный закат над храмами Большого города, летящий человек, растрепанный и разгневанный Петр в каком-то древнем халате, борода, немытые волосы, и, как Икар, падает с небес темная фигурка человека. Симон Маг, очевидно, попортил немало крови христианству, потому что они постарались обезобразить память о нем, как могли. Якобы он попытался «дар Божий получить за деньги», купить, возможно, епископство. И потому грех этот, расширенный до пределов современной коррупции, называется доселе «симония». То есть, если, скажем, папа или архиепископ за взятку устроит священнику повышение по службе, то это и есть симония.

Однако они не смогли испоганить для меня имя соперника Христа. Я выудил Симона Мага впервые давно еще из стихотворения Апполинера, из книги переводов его стихов, опубликованной в России в 1966 году. Там есть строка: «Подражает он Симону Магу, что жил в Иудее». Точнее, конечно будет, «что жил в Самарии». С тех пор этот Симон, летавший на закате над Иерусалимом, не дает мне покоя. Сорок лет без малого. Стоя на поверках, я смотрю на закопченные корпуса промзоны, похожие на крепость крестоносцев, и воображаю себе, как я лечу над ними подобно Симону Магу. Мое влечение летать увеличилось с тех пор, как я нахожусь в колонии.

Дальнейшие же подробности учения симониан следующие: «Молчание, оно же невыразимое единство, раскрывается как самосознание, то есть как сознающий или мыслящий «Дух» либо «Ум» (nous, mens) и как «помышление» либо «помышляемое» (intellegentis), как сизигия, или чета, Ум-Помышление. Но Ум, или Дух, выражает или высказывает себя, и Помышляемое им получает определенность своего бытия в «понятии» или «имени»: рождается вторая чета Глас-Имя (phonema; phone — голос, звук слова). Высказывает же себя Ум как разумение, или рассуждение, или дискурсивное мышление, предмет и содержание которого — конкретная мысль. Третья чета Разум-Мысль завершает самораскрытие Молчания».

Тут следует напомнить, независимо от Симона Мага и его учения, что мысль есть важнейший феномен. Это ведь пятое измерение — большее, чем три пространственных плюс время. Мысль ведь самостоятельная область, и именно она есть доказательство существования метафизического, невидимого мира. Поняв это, о читатель, даже самый недалекий и неразвитый, ты убедишься, что и Симон не занимался пустяками и не чудачествовал и мой экстаз в колонии №13 есть нечто глубоко подлинное, не менее реальное, чем твоя жареная картошка у тебя на столе.