Торжество справедливости

— О! — с восхищением воскликнул профессор, усаживаясь рядом с девушкой. — Миледи просто неоценимый помощник. К тому же настоящий талант и истинный человек науки. Ей можно смело пророчить блестящее будущее на нашем нелегком поприще.

— Ну что вы! — Синява кокетливо похлопала ученого по руке. — Смотрите не перехвалите, а то зазнаюсь.

— Вряд ли вас можно перехвалить! — Профессор перехватил руку девушки и чмокнул ее пальчики. А затем потянул носом воздух: — Что это вы такое вкусненькое пьете?

— Сжиженные лучи звезд, профессор.

Похоже, мое пояснение Сартре понравилось, так как он не отказался от весьма изрядной дозы благородного напитка.

Блюда нам тоже подали просто отменные, так что обед проходил в милой, приятной и в то же время познавательной беседе. В которой даже Булька участвовал весьма оригинальным способом. Правда, для этого мне пришлось усесться между Синявой и профессором Сартре. После нескольких попыток и проб представитель другой разумной расы сумел протянуть свои отростки к каждому человеку в район шеи над спиной и просто упивался возможностью такого обширного и о дновременного разговора. Тем более что риптону не приходилось жевать и пить, поэтому он умудрялся задавать вопросы чуть ли не всем нам троим одновременно.

А затем надо мной стали проводить опыты. Все трое. С тем пресловутым садистским равнодушием, которое испытывают увлеченные и озаренные идеями экспериментаторы по отношению к любым объектам своих опытов. Будь то мышка, или кусочек резины, или мозг разумного человека. Меня просвечивали, щипали, мне резали кожу на голове, вставляли в открытую дырку какие-то провода. А может, что и похуже. Мне-то видно не было, говорить я не мог, да вдобавок меня частично обездвижили локальным парализатором. Только и мог, что прислушиваться к их переговорам и возмущаться. Особенно после того, как профессор, будто бы невзначай, заметил:

— Старайтесь не касаться краев отверстия. Это может вызвать болевые ощущения у подопечного.

«Все под контролем! — самонадеянно отвечал ему Булька. — Вокруг отверстия я произвел полную заморозку соответствующих нервных окончаний».

А у меня в этот момент было такое ощущение, словно меня царапали ногтями где-то глубоко в мозгах. Но видимо, парализатор приглушил и мои мысленные передачи, так как на мои ругательства риптон не обратил ни малейшего внимания. А потом я вообще уснул. Вернее, меня усыпили. Для того, чтобы со спокойной совестью покопаться в моих не раз сотрясенных за короткую жизнь мозгах.

Провожая на выход из лаборатории, а потом уже и в самой кают-компании меня поддерживали с двух сторон под руки. Так меня качало по сторонам. К тому же я никак не мог сосредоточиться на мыслительной деятельности.

— Это остаточные эффекты снотворного, — успокаивал меня профессор. — Минут через пятнадцать сознание прояснится полностью.

— Да и вообще странно, — поддакивала ему миледи, — такой силач — и никак не может прийти в себя! Кстати, я тебе так и не сказала: дедушка уже находится в пути на Оилтон. И прибудет не сегодня, так завтра. Хочет лично со всеми познакомиться. Да заодно договор подписать с императором.

— Ага, значит, в таком порядке? — Но я прекрасно понял, что мне пытаются заговорить зубы. — Но что вы там все-таки наковыряли в моей дырке?

— Пока ничего.

— А поконкретней нельзя? — стал выдираться я из-под их опеки.

— Хм! Как бы тебе объяснить проще… — Сартре с сомнением подергал себя за мочку уха. — Мы ведь пока только пытались разобраться в твоей аномалии. Не знаю, что там с тобой творили твои похитители, но они как бы размягчили через дырку кусочек твоего мозга, доведя его до консистенции пластилина. А затем стали вытягивать его полоской или чем-то в этом роде, и часть твоего деформированного мозга как бы завернулась на здоровый участок. Теперь нам надо будет продумать и совершить операцию обратного порядка. Но вот что с тобой в этот момент произойдет, я могу только предполагать.

— Что-то страшное?

— Эксперимент — лишь вернейший путь узнать, что будет впереди! — Кажется, профессор собирался и дальше надо мной измываться с присущей только ему любовью и симпатией. — Не бойся, Тантоитан! Подремонтируем тебя так, что будешь лучше, чем прежде!

— Спасибо! Но хорошо бы мне остаться как есть. Меня вполне это устраивает…

— Да ты никак испугался?! — воскликнул он и обратился к хозяйке яхты: — Мне кажется, состояние пациента ухудшается и он нуждается прямо-таки в немедленной госпитализации!

— Согласна! — отчеканила Синява менторским тоном и крепче схватила меня за локоть. — Ведем его обратно в лабораторию.

— Зато я не согласен! — завозражал я. Чуть ли не с обидой вырвался из их «заботливых» рук и уселся за стол. — Как не стыдно? А еще друзья, называется!

— Ты уже и шуток не понимаешь? — развеселился профессор. — А это еще опасней для здоровья.

— Тут не до веселья. Дел невпроворот! — Я указал на оставленные на столе краберы. — Смотрите, два вызова! Ладно, начнем с Алоиса…

Наш информационный гений начал разговор со мной издалека. Вернее, даже очень издалека.

— А где похоронены твои родители?