Торжество жизни

И он не сказал "нет". Наоборот, он еще несколько раз произнес "да" в ответ на восторженные вопросы Елены Петровны.

Через неделю в институт пришел Степан Рогов, и Великопольский сказал ему давно приготовленную фразу, чувствуя лишь легкое угрызение совести:

- Это был бред сумасшедшего профессора!

Если бы Степану Рогову сказали, что история с антивирусом продолжается, что кто-то присвоил этот заведомо непригодный препарат, он только бы рассмеялся. Антивирус Брауна для него больше не существовал.

Обтесывая острым топором огромные сосновые бревна или снимая фуганком тончайшую шелковистую ленту с кромки блестящей доски, Степан меньше всего думал о медицине.

Как приятно было дышать густым смолистым воздухом, остановиться на минутку, расправить плечи, а затем вновь сверлить, долбить, строгать упругое звонкое дерево, наблюдая, как бесформенный обрубок превращается в переплет оконной рамы или в затейливую резьбу.

Сложному столярному мастерству его учил бригадир Митрич. Щуплый, невысокий, в старомодных железных очках, с реденькой клочковатой бородкой, Митрич был не по-стариковски подвижен. Он то и дело подбегал к Степану, поучая:

- Что ж ты, хлопче? Та цэ ж сосна, она тонкое обхождение любит. Вот, к примеру, сук ядерный... Ты его обойди да окружи, чтобы не задирался, а блестел!

Размеренным точным движением он подбивал лезвие рубанка, проводил им несколько раз по бруску, и дерево начинало блестеть, словно натертое воском. Старик удовлетворенно кивал головой:

- То-то, хлопче!.. Дуб - он и крепче, и полируется добре, а - тяжел.

Степану нравилась быстрота, с которой возводились дома, нравился неугомонный Митрич, его манера говорить о дереве с уважением, словно о человеке.

Он полюбил мерные вздохи фуганка, визг пил, звонкое постукивание топоров; полюбил вечера у костра, когда строительная бригада собиралась покурить, поговорить о житье-бытье, помечтать о будущем.

К костру подходили женщины и вступали с бригадиром Митричем в длиннейшие рассуждения по поводу количества комнат, размеров окон, размещения кладовок в строящихся домах.

Старик, лукаво щуря глаза, поддразнивал:

- Ишь ты! Три комнаты, говоришь? И кладовку?.. - Он сокрушенно качал головой. - Зачем тебе столько комнат? И одной хватит! Ведь до войны жила в одной?

Женщина - счастливая и немного смущенная - оправдывалась, хорошо зная, что Митрич шутит:

- Э, то до войны! А теперь у меня - бригада! - она показывала на детишек, любопытно выглядывавших из-за материнской юбки. - Скажи спасибо, что водопровода от вас еще не требую! Вон в "Новом пути" уже проводят.

Каждый день Степан убеждался, что люди изменились. Дымка ложилась на выжженные поля, а колхозники говорили о будущих двухсотпудовых урожаях; жили еще в землянке, но подумывали о том, чтобы в новом доме был водопровод; если заходил разговор об атомной бомбе, то обязательно какой-нибудь фантазер предлагал использовать ее для создания озер, в безводной степи.

Планов, предложений, разных проектов выдвигалось множество, - строительная площадка постепенно превратилась в своего рода центр колхоза. Старый Митрич блаженствовал. Он любил человеческое внимание, любил побалагурить.

- Скоро на небе машину такую поставят: хочешь дождя дерни за ручку - и польет! Як из ведра! Хочешь жары - нажми на газок - аж зашипит все на земле! Только день и ночь не будут трогать, а то, чего доброго, столкновение может произойти: вон Катя со своим звеном от зари до зари в поле, ей день мал, а Филипптот никак не выспится. Допусти их к рычагам - дернут оба за разные ручки - и поломалась небесная машина!.. И несть тогда ни дня, ни ночи, як поп говорил. Да и влюбленных нельзя будет допускать к управлению, а то устроят ночь на весь день...

Митрич балагурил, но внимательно прислушивался ко всяким предложениям и если находил что-либо подходящее, горячо вставал на защиту.

- Вот-вот! Правильно!.. Степан Иванович, а ты как думаешь?

Втайне Митрич восхищался Степаном. Пареньку ничего не стоило рассчитать, сколько штук черепицы надо, чтобы покрыть крышу, или как вырезать лист железа, чтобы получился конус водосточной трубы.

Степан поселился в землянке Митрича. Он полюбил старика за юношеский задор. Обуреваемый внезапно возникающими мыслями, Митрич среди ночи мог разбудить его, чтобы поделиться новым проектом.

Вдвоем с Митричем они конструировали ветродвигатель. Роторный ветряк был заветной мечтой Митрича: давным-давно на сельскохозяйственной выставке его пленила решетчатая башня с высоким цилиндром Он тщательно выспросил об ее устройстве, но утерял расчеты. Убедившись, что Степан смыслит в математике, Митрич изложил ему свой план. Пришлось Степану перерыть школьную библиотеку, расспросить учителей.

Тускло мигала коптилка. На лист бумаги ложились беспокойные тени. Карандаш в неуверенных руках постоянно заезжал не туда, куда нужно. Но Степан уже видел тот день, когда двигатель будет создан, когда в этой землянке зажжется электрическая лампочка.

А Митрич, упершись седой бородой в шершавый стол, возбужденно покрикивал: