Торжество жизни

Степан ответил, что ясно. Но не все было ясно. Сотни всевозможных вопросов не давали ему покоя: справится ли он с учебой, нужны ли документы и где их взять, где устроиться на квартиру и где можно достать тетради и учебники?

И все же на душе у Степана стало гораздо легче после беседы с парторгом. Большая честь выпала на его долю, но и большая ответственность.

"Будешь учиться плохо - опозоришь колхоз".

На улице Степан столкнулся с Катей. Может быть, потому что он был возбужден, может потому, что завтра уезжал из Алексеевки надолго, он, осмелев, первый подошел к девушке и заговорил с ней. Они пошли вдоль села, к высокому кургану на опушке леса, сели там на огромном замшелом камне и умолкли.

Вечер был на редкость хорошим, не по-осеннему теплым. Из-за горизонта выкатывалась огромная красная луна; по полю блуждали легкие облачка тумана; где-то далеко прозвучал паровозный гудок. И, неизвестно почему, для Степана все вокруг стало таким милым, таким чудесным, что хотелось навсегда вобрать в себя эту прекрасную ночь и пронести ее через всю жизнь. Он робко коснулся Катиной косы, но тотчас же отдернул руку. Девушка укоризненно покачала головой и улыбнулась.

- Рассказывай!

И он рассказывал. Он сам не понимал, откуда у него появилось такое красноречие. Он говорил о виденном, слышанном, прочитанном, иногда переставая различать грань между реальным и фантастическим, между прошедшим и будущим. Он мечтал об антивирусе, - не брауновском, а о настоящем, безотказном препарате для борьбы за человеческую жизнь.

- Ты представь себе, - горячо говорил Степан. - Вокруг нас все кажется таким хорошим, чистым, а вездемикробы. Тысячи страшных микробов!.. Так вот, если пустить сюда несколько живых частиц антивируса, они нападут на микробов, начнут их разрушать, а сами будут размножаться. Так за день-два всех микробов подчистую... И никаких тебе болезней на земле! Думаешь, не выйдет? Выйдет! Наука в нашей стране такая, что все сможет!

Но Катя и не думала оспаривать. Все было таким интересным, таким загадочно-прекрасным... Но не хотелось связывать светлое с печальным - о микробах думалось отвлеченно, и представить себе, что человека на каждом шагу подстерегает опасность, - и трудно было, и не хотелось.

Она придвинулась ближе:

- Выйдет, Степа! Верю!

Он умолк, взволнованный, и благодарно посмотрел на нее. Неожиданно для себя он нашел в Кате поддержку, внимание, особенную теплоту. Он сожалел, что такой вечер не случился раньше, - сожалел, не зная, что ранее это было бы невозможно, что нужен большой подъем светлых человеческих чувств, чтобы двое людей стали друг другу близкими и дорогими.

Они проговорили до рассвета и пожалели, что ночь была так коротка.

Степан Рогов уезжал в город на учебу.

Снаряжали его всем колхозом. Митрич отдал свой добротный самодельный чемодан с тремя замочками. Женщины напекли подорожников, председатель выдал заработанные за лето Степаном деньги и все необходимые документы. А добрых пожеланий да полезных советов Степан получил столько, что хватило бы на десятерых.

До станции провожали двое: Митрич и Катя, у которой вдруг нашлись срочные дела в пристанционном селе. Старик был чрезвычайно весел - по случаю торжественного дня он немного подвыпил - и всю дорогу поучал Степана:

- А с профессором не спорь! А то у нас в церковно-приходской был отец божий - тихий да смирный с виду, а если что скажешь насупротив - жизни не даст! Не то, чтобы дрался щуплый был, побаивался, - а пилить - великий мастер!..

Степан и Катя, поотстав от телеги, забыли о старике. Они говорили обо всем и не могли наговориться, им хотелось, чтобы эта дорога была бесконечной.

Вот и станция... Прощальный гудок... Кате вдруг показалось, что она забыла сказать что-то самое главное, от чего зависит ее счастье и деже сама жизнь.

Но она не могла вспомнить, что же именно нужно сказать и только крикнула:

- Степа!.. Пиши!

...А поезд, позванивая буферами, все быстрее и быстрее мчался к городу, в котором Степану Рогову предстояло стать профессором.

Глава IX

ДВА "ПРОФЕССОРА"

Часа два Степан искал нужный ему дом.

Когда Митрич объяснял, как проехать к его дальней родственнице, Степану все было понятно: надо сесть в трамвай номер шесть, сойти на восьмой остановке, спросить Лабазный переулок, а там уже все знают дом Антонины Марковны Карповой, у которой муж жестяник, кривой на один глаз.

Все было просто: сесть в трамвай, доехать до Горбатого моста и там спросить.

Но беда в том, что Лабазного переулка никто не знал, даже милиционер. Он долго смотрел в свою книжечку, водил пальцем по плану города и наконец решительно ответил:

- Такого переулка в нашем городе нет.

И только когда Степан совсем уже отчаялся найти этот таинственный переулок, его обрадовала одна старушка.

- Не Лабазный, сынок, а Гоголевский переулок! Двадцать лет уже как Гоголевский! Пойдем, провожу - нам по пути.

Путь был далекий.

Давно умолкли звонки трамваев и сирены автомобилей; многоэтажные здания сменились небольшими чистенькими домиками; на узеньких тротуарах появились важные козы и хлопотливые куры.