Тост

Потом он шел по анфиладе холодных и темных замковых зал. Никто его ни о чем не спрашивал. По каменной лестнице он поднялся на второй этаж и очутился в мрачном, сплошь уставленном ящиками зале. Огляделся. Никого не видно, только в углу, за толстым каменным столбом, поддерживавшим стрельчатый свод, стоял какой-то мужчина и робко озирался.

– Эй! – крикнул Хенрик. – Эй, там!

Мужчина не отвечал. Когда Хенрик поднял руку, высокий мужчина ответил ему аналогичным жестом. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что это было зеркало, а мрачная личность напротив – он сам.

Хенрик сел на ящик и свернул папиросу. «Надо надеяться, что в нем не динамит», – лениво подумал он и закурил. Послышались шаги. Кто-то подымался по каменной лестнице. Хенрик встал. Между ящиками показался маленький седой человек с вещевым мешком в руке. Хенрик кивнул ему. Тот остановился.

– Вы здесь кого-нибудь знаете? – спросил Хенрик, подходя к нему.

– Кое-кого.

– Мне нужен уполномоченный.

Человек в нерешительности потер нос. Нос у него был плоский, на конце раздвоенный и сильно поросший волосами.

– Зачем? – буркнул незнакомец.

– Раздобыть деньжат. Человек некоторое время молчал.

– Вы из лагеря? – спросил он.

– Да, заметно?

– Есть что-то в глазах. Что вы хотите делать?

– Работать в лесу.

– Это ваша профессия?

– Научусь.

– А что вы умеете делать?

– Я окончил педагогический институт.

– Пойдемте со мной.

– Но я никого не намерен учить, – проворчал Хенрик, следуя за человеком. – Скажите вашему уполномоченному, что учитель из меня не получится.

Они очутились в небольшой солнечной комнате. Человек молча сел за миниатюрный столик и склонил голову. Казалось, что он погрузился в сон. Хенрик спросил:

– Вы?..

Тот кивнул головой.

– Учителем я не буду, – повторил Хенрик.

– Почему?

– Не могу. Не сумею. Дети, родители, нет, нет, только не это.

– Вы и не будете учить. Надо создавать школы. С самого начала. Дети…

– Знаю, – прервал его Хенрик, – пусть их учат уму-разуму, но только без меня.

– Ну так что?

– Лесничество.

Уполномоченный взял со стола листок бумаги.

– Как ваша фамилия?

– Коних. Хенрик Коних. Уполномоченный записал.

– Наведуйтесь через неделю.

– Через неделю я буду искать счастья в другом месте. Вы не могли бы мне выписать какие-нибудь брюки?

– Не можете изловчиться сами?

– Неохота.

– Я одеждой не распоряжаюсь. – Уполномоченный смерил Хенрика взглядом: – Мои вам будут малы.

– Черт побери, ведь я ничего такого не прошу! Мне нужны брюки и работа в лесу, и это все.

– Все, – повторил уполномоченный. – Вы слишком требовательны.

Хенрик молчал.

– Надо брать что подвернется. А вы ни в какую. Или то, что подвернется, или ничего. Вы мне не поможете с организацией школ?

– Нет.

– А чувство долга? – спросил уполномоченный. И даже не улыбнулся.

– Не испытываю.

Некоторое время оба молчали. «Прекрасное рококо», – подумал Хенрик, глядя на мебель. Солнечные лучи, преломленные люстрой, лежали на ней, как нити паутины. Никто не мог его избить, никто не мог приказать, чтобы он кого-нибудь избил, этот человек ничем не мог ему угрожать; свобода, свобода, и все-таки было грустно и обидно. «Мы опять будем волноваться из-за всякой чепухи». Он сказал:

– Мне кажется, вы охотно бы этот листок разорвали. Не стесняйтесь.

За дверью послышались голоса, потом раздался стук.

– Подождите! – крикнул уполномоченный. Повернулся к Хенрику: – Ну?

– До свидания! – Хенрик приложил два пальца ко лбу.

– Войдите! – крикнул уполномоченный.

Хенрик повернулся и пошел к двери. Пропустил нескольких рослых мужчин, потом на секунду замешкался. Сквозь их ворчливые голоса он расслышал треск разрываемой бумаги. «Поеду в другое воеводство», – подумал он.

Хенрик устал и проголодался. В заставленном ящиками зале он остановился и пересчитал деньги. На несколько дней хватит. Мрачный тип в зеркале спрятал деньги в карман. На нем были помятые старые брюки. «Привет, братишка! – улыбнулся он сам себе. – У нас нет ничего, но у нас есть свобода. Мы максималисты. Может быть, и так. Самое время предъявлять высшие требования. Человечество! Никто не знает, что это такое, но я знаю, чего я хочу от себя. Да, знаю!» Он приблизился к зеркалу. Уполномоченный сказал, что в его глазах что-то осталось, но что? Человек в зеркале был похож на субъекта, который ищет что-нибудь выпить. Напои жаждущего! Вон как размечтался. Улыбнись, братишка. Субъект в зеркале растянул губы, в уголках рта образовались вертикальные борозды. Улыбка получилась слабая, но вполне симпатичная.

Послышался звук шагов. Хенрик быстро обернулся, словно пойманный на месте преступления. Между ящиками протискивался огромный детина с сытой физиономией. Видимо, любитель поесть, выпить и поспать.

– Ты! – крикнул верзила, приближаясь. – Не беги! Это ты из лагеря?

«У него тоже брюки на ладан дышат, – подумал Хенрик. – Зато пиджак!»

– Откуда это у тебя? – спросил он.

Верзила рассмеялся. В его сытой физиономии образовалась дыра, все передние зубы отсутствовали.

– Котелок варит, – ответил он. – Ну как живется, лучше, чем в лагере, да? Дожили, куриная морда. – И недоверчиво: – Это ты был у уполномоченного?

– Я.