Тот, для кого живу

Воронов перевел взгляд на стену за спиной жены, невидяще, исподлобья мазнул вокруг. Снова посмотрел на жену, на дочь и, больше не говоря ни слова, развернулся, открыл дверь кухни. Хотел уйти быстро, но пришлось затормозить – почти на самом пороге стояла Ксения, с опаской вслушиваясь в то, что происходило за закрытой дверью.

Она не хотела подслушивать. Пошла по инерции за Юлей, когда та отправилась открывать мужу дверь, а потом до нее долетели обрывочные фразы из-за запертой двери кухни, и ей стало страшно – когда-то похожий разговор Влада и Лены за закрытой дверью закончился плачевно – поэтому она медленно, шаг за шагом двинулась к кухне.

Мужчина смерил Ксению мрачным взглядом и, обойдя вокруг, подхватил приготовленный заранее чемодан, кинул в воздух, конкретно ни к кому не обращаясь:

– Я на улице жду.

Юля смотрела виновато. И Ксюше пообещала помочь – не помогла, и с мужем чуть не поругалась. На душе было неприятно еще и оттого, что невольно напомнила Саше про его застарелую боль. Напомнила при постороннем человеке. Где-то в груди сердечко екнуло – вечером дома предстоит разговор.

– Юль, не нужно, – попросила Ксения. – Я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились.

Ссоры ни к чему хорошему не приведут. Лучше смолчать. Сделать вид, что ничего не произошло. Сама виновата, надо было прислушаться к словам Юлиного мужа еще тогда. Ответила бы хоть на один звонок и не пришлось бы сейчас никуда ехать. Очевиднее некуда.

Воронов, устав или не желая ждать ни одной лишней минуты, «замаячил» на сотовый Ксю. Девушка быстро схватила сына на руки, наскоро попрощалась с Юлей и выскользнула на лестничную площадку. Хочешь-не хочешь, но впереди лежал долгий путь.

Дорога в аэропорт, регистрация, ожидание рейса. Относительно непродолжительный перелет в сопровождении молчаливого стража, неизменно находящегося рядом, часовая поездка на такси до колонии. Обшарпанная комната ожидания, после душного салона старенькой Тойоты, показавшаяся прохладным раем. В прошлый раз время, проведенное здесь в ожидании разрешения, показалось ей неимоверно долгим. А сейчас хотелось, чтобы оно не кончалось вообще. Будущая встреча с Владом страшила.

Денис с тревогой оглядывался вокруг, притихший, посерьезневший. Не узнавая обстановки, а может, чувствуя опасную ауру вокруг, он вцепился пальчиками в материнскую футболку, прижался к ней всем тельцем.

Наконец за ними пришли. После соблюдения всех формальностей запустили внутрь. Уже знакомыми коридорами и проходами девушка шла вперед, послушно останавливаясь перед каждой запертой дверью-решеткой, стараясь не думать о том, что ее ждет. На КПП забрали запрещенные вещи, сунули в руку номерок от камеры хранения. Еще через несколько дверей-решеток, непосредственно в «предбаннике» помещений для свиданий сопровождающая сотрудница-«свиданщица» и завхоз перетрясли все сумки и, вскрыв упаковки с продуктами, сигаретами, пересыпали все в целлофановые пакеты.

Проводив Ксюшу в предназначенную для них комнату, женщина заставила девушку раздеться, сначала верх, потом низ, тем самым вогнав ее в краску. В прошлый раз такого не было! Ксения почувствовала себя униженной. И без того все воспринималось в этот раз по-другому – обстановка угнетающая, совершенно неподходящая для ребенка, бесцеремонный персонал, предстоящая вынужденная встреча.

Пока мама сначала раздевалась, затем одевалась, Денис закатил рев – категорически не хотел оставаться один на чужой кровати, так и норовил скатиться на пол. Пришлось Ксюше одной рукой натягивать на себя одежду, второй – удерживать сына на месте. Поэтому, когда входная дверь распахнулась, и на пороге возник Влад, она все еще была полураздета – успела только всунуть обе ноги в штанины джинсов, хорошо хоть футболка уже была на ней – так и застыла в неудобной, полусогнутой позе. Девушка вмиг покраснела, как будто ее поймали на чем-то непристойном.

Крошечный размер комнаты, буквально пара-тройка шагов от двери и уже кровать, не дал толком спрятаться, укрыться от взгляда Влада. Зато плач малыша, недовольного вынужденным отсутствием маминых рук, моментально отвлек все внимание мужчины на себя.

– Эй, привет, – почему-то шепотом произнес бывший опер, на негнущихся ногах приближаясь к сыну, склоняясь к нему. – Привет, – во второй раз поздороваться получилось уже громче.

Ребенок услышал незнакомый голос, повернул головку, тут же перестал плакать. Внимательно смотрел на улыбающегося мужчину, но сам улыбаться не спешил. Потом перевел взгляд на мать, уже успевшую привести себя в нормальный вид, и снова заревел.

– А-а-а, – душа Влада откликнулась на плач болезненным смешением чувств. Неверие в то, что этот маленький комочек счастья – его, и радость от постепенного осознания этого факта. Волнение от состоявшейся встречи и отчаяние от понимания, что она скоротечна. Восторг и восхищение при взгляде на сына, жалость – при виде его наполненных слезками глаз, желание утешить и защитить – при звуке его голоса.