Тот, кого я ненавижу

С аптечкой в руках я зашла следом. До сих пор волнение меня никак не отпускало. Он вольготно расположился на диване и выглядел абсолютно расслабленным, не то что я. Во мне как будто натянутая струна продолжала вибрировать от напряжения.

Я не понимала, что со мной творится. Я ведь не боялась Королёва, ничуть. Наоборот, меня тянуло к нему. Грустила о нём, мечтала… И вот он, в двух шагах, а мне почему-то приходится превозмогать себя, чтобы подойти к нему ближе, чтобы сесть с ним рядом.

Боже, ещё и дурацкие руки тряслись. И он, конечно же, это заметил. Он вообще неотрывно наблюдал за мной из-под полуопущенных век, чуть откинув голову назад, на спинку дивана. И этот его взгляд смущал меня ещё сильнее, чем прежде.

Я сняла колпачок с зелёнки и застыла. Господи, я же ни за что на свете не смогу притронуться к его губам. Но тут он протянул мне правую руку.

Ну точно, он дрался! Сразу я и не заметила, что у него в кровь сбиты костяшки.

— Из-за чего подрался? — полюбопытствовала я.

Но он в ответ лишь лениво пожал плечами. Без причины, что ли?

— Как же так? Ты же играешь на пианино! — невольно вырвалось у меня.

— Одно другому не мешает, — еле слышно, одними губами ответил Королёв.

Ну, рука — это ещё ничего. Это мне по силам. Я аккуратно обработала каждую ссадину.

— Всё, — произнесла я и закусила нижнюю губу.

— А подуть?

Нет, ну он издевается! Я ещё не придумала, что ему на это ответить, а он вдруг выпрямился и стянул с себя свитшот, а следом и поло. Я вспыхнула, опустила глаза, но тут же забыла про смущение. На предплечье алели две небольшие ссадинки, но это ерунда, а вот на боку багровел кровоподтёк. Огромный и жуткий.

— Ой… — поморщилась я. — Это кто ж тебя так?

— Мы не успели познакомиться, — хмыкнул он, заинтересованно разглядывая сам себя. Потом ощупал рёбра. — А-а, ерунда.

— Подожди, у меня есть индовазин, — остановила я его, когда он потянулся к футболке. — Отлично помогает при гематомах.

Я порылась в аптечке, нашла тюбик, выдавила немного янтарной мази. Он встал передо мной. Я прикоснулась к его коже совсем слегка, осторожно, будто боялась обжечься. А может, ещё и опасалась причинить ему лишнюю боль. Потом уже чуть смелее стала втирать мазь круговыми движениями. Но в голову всё равно настырно лезли мысли, от которых становилось и душно, и стыдно. Я невольно скользнула взглядом по его голой смуглой груди, по подтянутому торсу, по узенькой тёмной дорожке волос, убегающей от пупка вниз, под ремень джинсов. И щёки горячо зарделись. А ещё этот его запах, такой очень мужской, будоражащий… даже индовазин не мог его перебить.

Кирилл смотрел на меня сверху вниз со странной полуулыбкой. Ой, ну наверняка он понял, прочёл по моему лицу все мысли и эмоции, что меня сейчас обуревали. Я опустила руку.

— Спасибо, доктор, — произнёс он всё с той же улыбкой. — Вы были так нежны…

Я в смятении отступила, отвела взгляд, наблюдая за ним теперь боковым зрением. Но пока я убирала аптечку, он, к счастью, надел футболку и снова уселся на диван. Однако почти сразу встрепенулся.

— О, уже без десяти двенадцать! Открываю шампанское?

— Да. Пожалуйста.

И только тут мне на ум пришла такая простая, ясная и в то же время ошеломляющая мысль: Кирилл приехал ко мне! Он захотел встретить Новый год со мной!

Ведь если бы не захотел, то никто и ничто не заставило бы его сюда явиться. И это не может быть случайностью, нет. Слишком далеко я живу, чтобы он мог проезжать мимо и по пути заглянуть. Нет, он оставил свою компанию, оставил Мазуренко, чтобы приехать сюда!

Меня тотчас захлестнуло даже не радостью, а ликованием. Я сидела, смотрела, как он снимает фольгу с бутылки, и сияла, не в силах сдержать глупую счастливую улыбку. Хотя Королёв и сам буквально светился.

— Готово, — он разлил шипучий напиток по кружкам.

Мы включили онлайн-трансляцию местного телеканала и замерли в ожидании. Сердце моё колотилось восторженно и громко, так что почти заглушало куранты.

А потом заиграл гимн, и Кирилл повернулся ко мне. Подмигнув, произнёс: «С Новым годом» и отпил шампанское. А затем неожиданно наклонился ко мне и… поцеловал. Прямо в губы, мягко, уверенно, но… почти сразу отстранился. Я и ахнуть не успела.

Как ни в чём не бывало, он принялся за салат, болтая и отпуская шуточки. А я ошарашенно молчала… у меня пересохло в горле. Я даже припала к кружке с шампанским и в несколько глотков почти всё выпила. Но всё равно потом ещё долго губы горели…



59. Элина

Наташка наблюдала за мной с хитрым прищуром. Второго января мы обе вышли в вечернюю смену. Только она еле шевелилась, особенно поначалу, с трудом соображала, да и выглядела слегка помятой и припухшей, за что получила втык от нашего арт-директора.

Я же порхала по залу, точно у меня выросли крылья. И притом так ловко управлялась с тарелками, прямо как заправский жонглёр на арене.

К концу смены Наташка тоже взбодрилась и даже повеселела, а потом припёрла меня к стеночке.

— Колись, Элька, кто это тебя такой счастливой сделал? Неужто тот твой богатый мэн?

— Нет, его сын, — просияла я, не в силах молчать.