Тот, кто достоин (СИ)

О, да! Ник знал, на что давить. Неиссякаемый источник энергии, вечный двигатель – недостижимая мечта, философский камень любого физика. Директор Щ.И.Т.а видел, как загорелись предвкушением и исследовательским азартом глаза доктора, он уже знал, каков будет ответ.

- Что ж, я думаю, на это стоит взглянуть.

***

Кевин проснулся от настойчивого стука в окно. Он протер кулачком заспанные глаза и посмотрел на источник шума – на окне, на фоне утреннего неба сидела весьма сердитая незнакомая сова, барабаня клювом в стекло. Наверняка кто-то из друзей спешит поздравить его с днем рождения! Одиннадцать – важная дата в жизни каждого волшебника, и через несколько месяцев он сможет, наконец, пойти в школу магии. Мальчик поспешил выбраться из постели и впустить птицу, которая с царственным видом протянула ему лапу, чтобы он смог отвязать посылку, после чего с шумом удалилась, проигнорировав предложенное угощение. Кевин уселся прямо на пол, нетерпеливо распечатывая письмо, но, чем дольше он читал, тем круглее становились его глаза. Откинув бумагу, мальчик, дрожа от нетерпения, открыл тонкий продолговатый футляр, с благоговением вытащил волшебную палочку светлого дерева. Все его существо мгновенно затопило тепло, палочка приветственно выстрелила в воздух золотистыми искрами. Непривычное чувство схлынуло, оставляя после себя ощущение чего-то родного. Счастливый ребенок с восторженными криками вылетел из своей комнаты и повис на шее старшей сестры, не выпуская приобретение из рук.

- Спасибо, спасибо, спасибо! Дарси, ты самая лучшая сестра на свете! Я тебя больше всех люблю! Это самый лучший подарок в мире! Спасибо! Мама, мамочка, смотри, что…

И пока Дарси Льюис пыталась придти в себя и понять, что к чему, а ее маленький братик благодарно расцеловывал сестру в щеки и хвастался подарком родителям, на полу детской комнаты легкий утренний ветерок играл с полученным мальчиком письмом.

«С днем рождения тебя, Кевин Льюис!

Как мне рассказала твоя старшая сестра Дарси, тебе сегодня исполняется одиннадцать, и скоро перед тобой откроется увлекательный и завораживающий мир волшебства. А это значит, что тебе пора обзавестись своей собственной волшебной палочкой. Палочка, которую ты получил вместе с этим письмом, уникальна. Я сделал ее из ветки самой необычной в галактике яблони, а сердцевиной ей служит перо очень древнего ворона. И она совершенно точно тебе подойдет, уж поверь мне, как артефактору. Береги ее, и помни, что палочка учится волшебству вместе с тобой. Постарайся научить ее правильным вещам, и она станет твоей верной спутницей, частью тебя. И никогда не забывай, что магия – это, прежде всего, чудо, а уже потом наука.

Гарри Поттер.»

***

Один стоял на вершине смотровой башни дворца и созерцал великолепие Асгарда в закатном сиянии. Мрачные думы одолевали его, тяжелили сердце.

Фригг. Его прекрасная, теплая Фригг враз постарела, да не лицом – сердцем. Не разговаривает с ним больше необходимого, только смотрит горящим волчьим взглядом. Один старается теперь ей не перечить, в надежде, что время излечит душевные раны, нанесенные смертью Локи, и она вновь станет прежней – его светом.

Сын Лафея оправдал самые худшие ожидания Одина – стал таким же кровожадным и властолюбивым, как и его отец – Лафей. Когда Всеотец забрал из храма невинного младенца-етуна с вырезанными по телу ритуальными шрамами, лежавшего рядом с Каскетом, подпитывающегося его силой, то сразу понял, что перед ним наследник Лафея, будущий правитель Ётунхейма, хоть и явный полукровка, что удивительно, ведь смески обычно не выживали. Хотя да, до Одина доходили слухи о любви между Лафеем и пленной асиньей. Всеотец оставил ребенку жизнь, забрал в Асгард вместе с Каскетом, мечтая, что однажды маленький Локи займет трон Ётунхейма не с унаследованной ненавистью, а с воспитанной сыновей любовью к нему. Вот только одного не учел – сам он полюбить и принять чужого ребенка так и не смог. Пока тот был младенцем, все казалось не так плохо, но чем старше Локи становился, тем сильнее в нем угадывались черты Лафея, и это наполняло сердце царя Асгарда малодушным постыдным страхом и, впоследствии, бессильной злостью. Он никогда, ни словом, ни делом не позволял себе выплеснуть их на ребенка, но тот всегда тонко чувствовал настроения окружающих.