Тот, кто ловит мотыльков

Юрий поднялся. Повинуясь несильным толчкам в спину, которыми Медников подгонял его, он побрел, как несчастный исхудавший бык, не знающий, что его ждет, – бойня или схватка с пикадором. За ними следовала Жанна, а замыкал процессию Бабкин.

За одной из приоткрытых дверей мелькнули фигуры Илюшина и Инги, донеслись тихие голоса. Причитания Льва Леонидовича заглушили их. Юрий, пошатывающийся, точно пьяный, подталкиваемый сатиром-Медниковым, испуганная нимфа в кудрях и Бабкин, ощущавший себя при них кем-то вроде сторожевого пса, – вся эта процессия добрела до комнаты Оксаны Баренцевой и ввалилась внутрь.

– Открывай, открывай! – пихал Медников Юрия к металлическому шкафу.

Сейф стоял в углу. Бабкин, дважды осматривавший комнату, при первом взгляде на тусклую серебристую глыбу решил, что в нем хранится оружие. Однако, когда Юрий дрожащими руками набрал код, оказалось, что внутри полки, забитые наличными, и футляры с ювелирными украшениями.

– Оксанка… как знала!.. – забормотал Медников, выгребая пачки.

Он перекидывал их на кровать одну за другой. Юрий, глядя, как они летают, вышел из оцепенения.

– Все, хватит, достаточно! – Он оттер родственника. – Уймись, Лева. Пересчитай – должно быть, три уже набралось.

– Ладно… ладно.

Жанна с Медниковым пересчитали деньги.

– Глаз-алмаз, – нехотя бросил Медников. – Два девятьсот пятьдесят. Еще пятидесяти тысяч не хватает.

Нашли спортивную сумку, уложили тугие пачки на дно.

– Я думал, вся сумка забьется, – растерянно сказал Медников. – Будет неподъемная. Ох, только бы он ее не тронул, только бы не тронул…

Бабкин больше не мог слушать истерические взвизгивания Льва Леонидовича. Он отыскал Илюшина.

– Что, собрали деньги? – спросил Макар.

– Собрали. В сейфе не меньше восьми миллионов. Разговор с девушкой что-нибудь прояснил?

– Да нет, все как я предполагал. Снаружи висит корзинка с цветами, Инга выходит их поливать по утрам. Мальчишка знал о порядках в доме. Вернее, не он сам, а тот, кто передал ему письмо.

Они посмотрели друг на друга. Обменялись безмолвно мыслью, одинаково хорошо понятной обоим.

За открытой дверью показалась Жанна.

– Жанна Ивановна, вы не могли бы зайти, – позвал Илюшин. И когда она протиснулась внутрь, попросил: – Прикройте, пожалуйста, дверь, мы бы хотели поговорить с вами с глазу на глаз.

2

Стемнело быстро, словно задернули шторку. Раздутыми светящимися рыбами равномерно поплыли вдоль дороги фонари.

В двух километрах отсюда текло шоссе. Толпились, обгоняли, ругались, уступали, рычали моторами, помаргивали аварийками, извиняясь. Но до перекрестка доносился только негромкий ровный гул, казавшийся таким же естественным, как шум ветра. Изредка из этого шума птичьими вскриками вырывались сигналы.

«Мирель» оказалась двухэтажным лабазом, сложенным из кирпича, с черепичной крышей, – здоровенная махина, удивительно, подумал Макар, что восемь месяцев стоит без арендаторов. Место было странное. С одной стороны, на отшибе, и движение никак не назвать оживленным. С другой, перекресток.

«Мирель», как узкую насыпь, обтекали два пути: заасфальтированная полностью дорога, которая соединяла ее с поселком, и дорога, заасфальтированная отчасти, – та самая, подъездная для грузовиков, привозивших коробки с товарами. Выбоин на ней было больше, чем асфальта. Кое-где их присыпали щебенкой.

Лев Леонидович поднял камешек и швырнул в кусты.

– Не надо, Лева, – попросил Юрий.

– Все будет нормально! – Медников даже попытался залихватски присвистнуть, но поймал взгляд Илюшина и вместо свиста с губ сорвалось сиплое шипение, как у спустившего мяча.

Жанна осталась дома. Сергей в ответ на вопрос Юрия, поедет ли он с ними, качнул головой: Макара Андреевича будет достаточно.

Медников, Илюшин и Баренцев приехали в половине десятого. Фонарь над бывшим магазином не горел. Они бросили машины возле главного входа и обошли здание. Шлагбаум, к удивлению Макара, остался цел и даже перегораживал въезд, хотя уже много месяцев никто сюда не подъезжал. «Странно, что его не сломали».

Без десяти десять.

Сумку крепко сжимал Юрий. Когда Медников попытался забрать ее, Баренцев сухо сказал: «Перестань» – и отошел в сторону. Теперь Макар сидел на выщербленных ступеньках, Юрий застыл у дороги, сам похожий на коротенький шлагбаум, а Лев Леонидович бродил по пыльной, пустой, темной площадке.

Без пяти десять. Медников стал вздрагивать от каждой проезжавшей мимо машины, словно его поражал беззвучный выстрел. Баренцев замер, вглядываясь в темноту.

– Ты сумку-то поставь, поставь куда приказали, – нервно сказал Медников.

Юрий послушался. Носком туфли, на этот раз не горчичной, а черной, но по-прежнему замшевой, Лев Леонидович отпихнул сумку с ее содержимым подальше за шлагбаум. В этом движении Макару почудилась как будто даже некоторая брезгливость, словно не три миллиона было в ней, а горсть монет, набранных неудачливым нищим.

Без одной минуты десять.