Тот, кто ловит мотыльков

– Поедем. Только окошко откроем, Машенька, хорошо? Или нельзя, чтобы пыль летела в салон?

Маша укоризненно покачала головой и опустила стекло.

До Таволги они ехали чуть больше часа.

После обеда Маша позвонила в клинику. Цыган был жив. «Он спит, – сдержанно сказал врач. – Будем наблюдать, при необходимости скорректируем лечение».

«Будем наблюдать, – повторила про себя Маша. – При необходимости скорректируем лечение». Хозяева заболевшего питомца, должно быть, остаются в убеждении, что им сообщили нечто важное. Скорректируем же!

Ужасно жалко было бедного пса и Ксению.

Из короткой беседы с врачом Маша поняла, что Цыган наелся отравы, – судя по всему, крысиного яда. «Частая история», – добавил ветеринар, как ей показалось, с осуждением.

Где же ты нашёл крысиный яд, дурень хвостатый?

Чтобы отвлечься, Маша немного поработала. Затем решила заглянуть к курицам и обнаружила, к своему ужасу, что забыла вернуть на место автоматическую поилку. Ксения прибежала, когда Маша собиралась нести ее на место, а дальше все завертелось…

Куры набросились на Машу с поилкой так, словно бродили по пустыне и вот, наконец, вышли из неё, мучимые адской жаждой. Они толпились у двери, путались под ногами, и Маша отдавила не одну пару лап, пока пробивалась через осаду к возвышению, где обыкновенно стояла поилка. К ее удивлению, курицы, которым наступили на пальцы, не орали как резаные, а издавали укоризненный вяк. Взбив воздух крыльями, словно намереваясь оставить этот грешный мир, где всякий готов наступить калошей на твои тонкие натруженные пальцы, и улететь в небеса, курицы передумывали и торопливо бежали за водой.

– Смешные вы все-таки ребята, – задумчиво сказала Маша.

…Пожалуй, она в чем-то понимала Татьяну. Своя собственная стая динозавров…

Она забрала из ящика с опилками четыре свежих яйца и вновь ощутила ту же гордость, что и в первый раз. «Как будто я сама их снесла».

Когда Татьяна показывала ей, как обращаться с птичником, дело дошло и до яиц.

– Лучше всего забирать их по вечерам, во время кормежки.

– Что мне с ними делать? – Маша вопросительно посмотрела на Татьяну.

– Их нужно прокоптить, потом законсервировать с соевым соусом и продать в ресторан «Пути Господни».

– Что, правда? – испугалась Маша.

– Боже мой, да нет, конечно! – Татьяна засмеялась. – Яичницу сваргань или омлет, а пожелаешь – так вообще гоголь-моголь… Употреби любым способом, какой тебе по душе. Хоть маску для волос сделай, если будет угодно.

– Ресторан «Пути Господни» ты тоже только что придумала? – подозрительно спросила Маша.

– Ага. Хочешь застолбить название?

Омлет вышел отменный.

4

Именно ее утренняя поездка и то, что Цыган остался жив, послужили причиной следующего Машиного поступка. Утром у нее и в мыслях не было ничего подобного. «Если у меня получилось довезти по разбитой дороге полумертвую собаку, не угробив ее окончательно, я способна решить и более сложную задачу».

Помыв сковородку, Маша переоделась в спортивный костюм. И, не оставляя себе времени на раздумья, дошла до дома Якимовой.

Калитку открыть не удалось: трава поднялась плотной стеной, обвила штакетник, – и Маша просто перелезла через нее. Она пыталась сочинить объяснение на случай, если ее кто-нибудь заметит, но в голову не приходило ничего мало-мальски убедительного. «Я написала полторы сотни сценариев про ежика и зайца – и не в состоянии придумать ни одной причины, почему я оказалась в саду Марины?»

В конце концов она решила, что отделается выдумкой об убежавшей курице.

Ей пришлось продираться сквозь траву, вымахавшую выше ее макушки. Из-под ног выскакивали кузнечики, шею облепила мошкара. Отмахиваясь от насекомых, Маша обогнула дом и остановилась.

Отсюда через сад вела дорожка, вымощенная камнем. Желто-серые булыжники походили на позвонки динозавра, ушедшего в землю. У динозавра был сколиоз. Задней калиткой поигрывал ветер. Кто-то ходил этим путем – кто-то, не желавший, чтобы его заметили с улицы.

К дому был пристроен крытый двор. Дверь оказалась заперта. Маша, бесплодно подергав за нее, решила было сдаться, но взгляд ее упал на ржавое детское ведерко, подвешенное на гвоздике. Она сняла его. На дне были два ключа, обернутые полиэтиленовым пакетом.

Первый же ключ подошел. Дверь подалась тяжело, но без скрипа.

Внутри оказалось неожиданно светло: сквозь щели в истлевшем рубероиде падал свет, и первое, что бросилось Маше в глаза, – аккуратно сложенная поленница березовых дров у внутренней стены, отделявшей дом от хлева.

Здесь уже много лет не держали скотину, но в воздухе сохранился – не запах, нет, лишь эхо запаха скотного двора. Он щекотал ноздри. Маша разглядела деревянные ступени в углу, а над ними почерневшую иссохшую дверь с железной скобой. Она не удивилась, когда второй ключ подошел к этой скважине.

За дверью тянулся длинный темный коридор. Воздух в пристрое прогрелся за день, здесь же царили холод и сырость, как в склепе. Половицы тяжко скрипели под ногами.

– Есть кто-нибудь? – негромко спросила Маша.

Тишина.