Тот, кто появляется в полночь

Черная машина проехала по Литейному проспекту, затем по Лесному, а потом, миновав площадь Мужества, вырулила на проспект, который переходит в Выборгское шоссе. Малашкин следовал за ней, не особенно стараясь скрываться. Впрочем, можно было не преследовать сотрудников агентства, он и так знал, что едут они к тому самому подозрительному дому возле болота.

Так и оказалось. Малашкин остановился, не доезжая до места метров двести, спрятал машину в придорожных кустах и дошел до дома пешком, успев заметить, как черная машина въехала в ворота.

Сам он проник на участок через дыру в заборе, которую приметил в прошлое свое посещение. Осторожно выглянув из-за угла дома, он увидел, что двое приехавших стоят на крыльце и рассматривают вырезанный на двери знак, тот самый непонятный крест в круге. Была на двери еще одна печать, сургучная, Малашкин лично поставил ее в прошлый раз. На эту печать визитеры не обратили никакого внимания, серый свитер только буркнул «Эльвира!», и та сорвала бумажку.

– Так-так… – пробормотал Малашкин, – незаконное проникновение на место преступления… это интересно…

Тут до него дошло, что эти двое так и не узнали, что в доме произошло преступление, и приехали сюда по какой-то другой, неизвестной ему причине. И, судя по тому, как быстро они собрались, причина эта весьма серьезна.

Между тем Эльвира поставила на крыльцо допотопный чемодан и вытащила из него какие-то палки с крючками, в который Малашкин узнал отмычки.

– Так-так… – повторил он, – взлом частного дома… это еще интереснее. Грабить там нечего… что же им нужно?

Эльвира возилась долго, за это серый свитер ругал ее вполголоса.

– Сейчас, Виссарион Григорьич, замок очень сложный… – оправдывалась она.

Замок и правда был непростой, старинный, судя по большому ржавому ключу с фигурной бородкой, что лежал сейчас в отделении в комнате вещдоков.

– Знак на месте, – бормотал серый свитер, – будем надеяться, что еще ничего не случилось…

«Случилось», – злорадно подумал Малашкин, отчего-то этот тип в сером свитере ему не понравился с первого взгляда. Хорошо бы его прищучить, вот повертится, объясняя, что они делают в чужом доме. Но нельзя, нужно посмотреть, что дальше будет.

Наконец усилия Эльвиры увенчались успехом, и двое незваных гостей вошли в дом.

Малашкин приблизился к крыльцу, но по дороге заметил окно, что было в холле. Окна первого этажа закрывали ставни, оттого в доме было полутемно даже днем. Но эта ставня почти отвалилась, за ней виднелось мутное от грязи стекло.

Окно было довольно высоко, Малашкин нашел чурбачок и с его помощью забрался на каменную облицовку, затем осторожно заглянул в окно.

Серый свитер обходил помещение, внимательно вглядываясь в стены и остатки мебели. Сломанную лестницу и след мелом от упавшего тела он оставил без внимания.

Тем временем Эльвира доставала из чемодана множество каких-то мешков и свертков.

– Ага! – ее начальник остановился перед небольшой дверцей, которая вела в подвал. – Это, я думаю, там…

Он пристально вгляделся в дверь, едва не обнюхав ее, потом открыл и отшатнулся, как будто к носу его поднесли ватку с нашатырем.

– В подвале… – протянул он, глядя вниз.

Эльвира протянула ему фонарь – не электрический, а старого образца, в стеклянной колбе помещался масляный светильник, в голове у Малашкина всплыло название «летучая мышь». Фонарь, однако, горел не хуже самого сильного, на аккумуляторах.

– Будем действовать в подвале? – спросила она.

Он посветил вниз и покачал головой:

– Останемся здесь.

Дальше Эльвира, не тратя времени даром, развернула бурную деятельность.

Она нарисовала на полу мелом пятиконечную звезду, причем не такую, как обычно, а перевернутую, острием вниз. И два ее растопыренных конца как бы рогами охватывали ту самую дверцу в подвал. По концам звезды Эльвира поставила тускло блестевшие подсвечники, воткнув в них черные свечи. В центре звезды установлена была странная конструкция, напоминавшая пюпитр для нот. На нее положили какую-то толстую большую книгу.

Следователь Малашкин переступил ногами и поежился. Было очень неудобно стоять на узенькой приступочке да еще тянуть шею. Но он ни за что не бросил бы это занятие, ему было любопытно, что же задумали эти двое.

А они менялись на глазах. Мужчина распустил волосы и перевязал лоб черной лентой. Эльвира подала ему длинный балахон, расшитый звездами и полумесяцами.

«Цирк какой-то», – с неудовольствием подумал Малашкин, нет, определенно этот тип ему не нравился.

Сама Эльвира отошла в уголок, задержалась там минут на пять и вышла полностью преображенная. Вместо недорогой полосатой кофточки на ней тоже было просторное одеяние черного цвета, волосы она распустила, и они стояли на голове, как будто не волосы, а пружинки. И лицо ее изменилось – теперь оно было подчеркнуто ярким – красные губы, черные брови, тени над глазами.

«Ага, экспресс-макияж», – со знанием дела отметил Малашкин.