Тот, кто полюбит все твои трещины

Я пешком вернулся в кампус, где работал Йонатан, прошел через Анти-Дверь в свой кабинет и поехал на метро домой. Моя жена была в гостиной, я горячо поцеловал ее в губы и сказал: Эй, красотка! Расскажи мне что-нибудь интересное о плодовых мушках.

Джессика посмотрела на меня и сказала: Йони, это просто долбаные плодовые мушки.

Я стал забегать в мир по другую сторону Анти-Двери ежедневно между уроками, неизменно выплевывая по новому зубу и запихивая его в карман, чтобы Джека потом вставила его мне обратно. Я безупречно ориентировался в районе, где жили противоположности Бекерманов, и каждый раз старался как можно быстрее добраться от кампуса к ним домой. Тридцать минут. Двадцать минут.

Эта новая вселенная, как я обнаружил, была волнующей, пугающей и романтичной: если что-то обладает одним из этих качеств, то и двумя другими тоже. Ты проходишь через Анти-Дверь и внезапно становишься другим человеком. Что-то теряешь, а что-то находишь. Что-то забываешь, а что-то вспоминаешь. Ты запускаешь руку в карман, достаешь часы, которых там раньше не было, фотографию девушки, которую не узнаёшь, и визитную карточку мужчины, которого никогда не встречал.

На мой день рождения Джека испекла мне землепеченье, кондитерскую катастрофу, усеянную маленькими зелеными конфетными человечками, пытающимися укрыться под разверзшейся сдобной земной корой.

Мы сидели вместе на одном из баскетбольных матчей Йонатана. Корт был расположен на возвышении, чтобы не пришлось играть в воде. Я близко наклонился к женщине, которая была противоположностью моей жены, и прошептал: Он и правда очень хорош.

Джека улыбнулась: Правда же? Я собиралась напечь кексиков, но… Почему-то решила не печь.

Я сказал: Ничего страшного; у меня никогда не получается есть кексики без чувства вины.

а она сказала: Йонатан такой же, – и я знал, что кто-то из нас точно врет.

Я спросил Джеку про ее полевые исследования. Она потупила взгляд, но потом ее глаза замерцали и она спросила меня, что я делаю на Новый год. Йонатан должен будет остаться в офисе, чтобы проверить работы. Может, придешь? Не хочу быть одна.

Когда я сказал Джессике, что буду вынужден остаться в офисе и проверить работы в новогоднюю ночь, она напряглась.

Не заставляй меня идти на ту вечеринку одной, – сказала она,

а я сказал: Ты справишься.

Она сказала: Но угадай что – я испеку пирог. Я ведь никогда не пеку!

а я сказал: Оставь мне кусочек.

Джессика часто говорила Угадай что, потому что:

1. она думала, это мило, а еще

2. она была ученой, а ученые, утверждала она, всегда должны угадывать что.

Когда она была в игривом настроении, она говорила: Угадай что – ты мой муж; угадай что – я тебя люблю; угадай что – ты такой милый, что я хочу заехать тебе по лицу.

А когда она думала, что меня нужно приободрить, она говорила: Угадай что.

а я говорил: Что?

а она говорила: Я считаю, что ты великолепен. И я так тобой горжусь.

Но чаще всего она использовала эту фразочку, когда на что-то жаловалась: Угадай что – ты забыл помыть посуду или Угадай что – кое-кто оставил свои ботинки посреди гостиной, чтобы его беременная жена о них споткнулась.

На Новый год мы с Джекой стояли на кухне, пили вино и слушали радио (Йонатан выкинул телевизор в окно). Передавали новости о войне в какой-то стране, которой, я был почти уверен, в моей вселенной не существовало. Джека оперлась на раковину и прикусила нижнюю губу – она часто так делала, прежде чем задать мне вопрос.

Когда ты понял, что хочешь быть ученым? – спросила она, и я поведал ей свою историю «Как я заинтересовался наукой».