Тот, кто полюбит все твои трещины

     ◆ Это все, чего я хочу.

• Возможно, проблема в том, что я люблю тебя слишком сильно. Может же быть, что проблема в этом?

• Как только на работе все устаканится, у нас все тоже станет лучше.

• Если ты вернешься домой, мы сможем поговорить об этом как взрослые люди.

• Это так грубо; нет, я не собираюсь уйти в любую минуту.

• Черт возьми, у нас получится!

     ◆ Я хочу, чтобы у нас получилось.

     ◆ Я все сделаю для этого.

• Думаю, та ссора пошла нам на пользу.

• Я больше никогда не сделаю тебе больно.

• Я люблю тебя.

• Я тоже тебя люблю.

Таковы факты

Вест разъебал себе ногу в первый же день на пляже. Ебаный ты в рот, естественно, отличное начало ебаной недели!

Он даже ничего такого не делал; просто, блядь, отвисал там, стоя по колено в воде, и пытался расслабиться, как самый настоящий турист. Он только начал входить во вкус, может быть, впервые за всю его пиздецовую жизнь, когда непонятно откуда взявшаяся волна вывалила гору камней, ракушек и, возможно, даже немного битого стекла прямо ему на ногу и ободрала ее ко всем чертям, оставив всевозможные ссадины и синяки, сделав ее похожей на топографическую карту бог знает чего, где каждая рана и порез представляли собой реку, или ее приток, или горный хребет, или что там, блядь, сейчас рисуют на топографических картах.

Это была пятница, или, как говорят в Пуэрто Вальярта, Friday, потому что все в отеле говорят на английском. Вест даже не пытался воспользоваться своим уже девять лет как проржавевшим школьным испанским, хотя иногда, когда бармен наливал ему una cerveza[9], он говорил “Merci beaucoup” – так он представлял себе юмор. Это и правда было смешно, потому что бармены все равно продолжали говорить на английском, и знаешь что, если надо объяснять, значит, не надо объяснять.

Хорошая новость заключалась в том, что даже с разъебанной ногой Вест все равно мог делать то, что хотел, а именно сидеть на пляже, весь день пить пиво и смотреть на воду. В самом деле, нет худа без добра: благодаря травме он мог не делать ничего, что не хотел. Его отец или нынешняя жена его отца могли спросить: «Эй, хочешь поехать в город?», или «Хочешь посмотреть на руины?», или «Хочешь покататься на лодке?» А Вест поморщился бы и сказал: «Да я бы с радостью, но… нога».

А еще она постоянно становилась темой для разговоров; привлекательные американские chicas подходили к нему и спрашивали: «Привет, что случилось с твоей ногой?» А он отвечал: «У меня вопрос получше: что случилось с нашим обществом, почему мы стали воспринимать сломанные вещи как что-то неполноценное? Лично я считаю, что именно наши недостатки делают нас цельными». А потом он мог с ними переспать.

Конечно, этого ни разу не случалось, по крайней мере в твоем присутствии, но, как Вест неоднократно тебе говорил, это просто потому, что ты была рядом. «Ни одна девушка не станет подходить ко мне поболтать, когда со мной сидит другая девушка. В смысле, это же логично». Ты спрашивала, хочет ли он, чтобы ты ушла, а Вест пожимал плечами и говорил: «Это свободная страна», – а потом, вспоминая, что находится в Мексике, добавлял: «Погоди. Или нет?»

Ты приехала в отель только в субботу. Сказала родителям, что не сможешь вылететь вместе с ними в пятницу, потому что в этот день выпускной у Меган Доэрти, но на самом деле ты не пошла к Меган Доэрти. А осталась дома. И набрала себе ванную, что на тот момент казалось так утонченно и так по-взрослому. Ребенком ты часто мылась в ванне, но в этот раз ты набрала ванну, ванна была набрана, и, будто этого недостаточно, ты зажгла свечу (свечу!), притащила родительский проигрыватель в ванную и поставила запись Джони Митчелл (неважно, какую – Blue – неважно), сейчас ты над этим смеешься, но тогда это казалось таким значительным. Ты навсегда распрощалась со старшей школой – скоро тебя отправят в колледж в Бостоне, где ты забудешь обо всех друзьях и врагах из старшей школы, обо всем, что было так важно, обо всех ваших общих шуточках.

Каждые семь лет все клетки в наших телах обновляются, и мы становимся полностью другими людьми. Сидя в ванной и слушая California, ты думала о своих нынешних клетках, думала о том, как однажды изменишься; проснешься утром как-то раз, и внезапно все будет по-другому, и то, что заставляло тебя плакать, вызовет лишь желание закатить глаза, а то, от чего ты закатывала глаза, заставит плакать. Но, конечно, это будет через много, много лет.

Кстати, о новых клетках каждые семь лет. Это ФАКТ, и если бы ты поискала, то нашла бы его в своей личной книге фактов, которую никому никогда не показывала, – синий блокнот на спирали – на первой странице ты вывела неровной рукой «Таковы факты». В ней скрывались сотни секретов, столь же будничных и правдивых, как «ФАКТ: львов называют королями джунглей, но они не живут в джунглях; львы живут в саванне».