Тот, кто стреляет первым

– Садись туда, – кивнул я на дальний столик. Наклонился к девчонке за стойкой: – Тому парню – хороший кусок мяса. С полной тарелкой картошки. Салат со всей зеленью, какая есть. Еще… давайте компот с сырниками. И сосиску в тесте. А мне кофе. Покрепче.

За столом Лешка перегнулся, чтобы не слышали остальные, брянским партизаном-подпольщиком прошептал:

– Сзади иностранцы сидят. Видите? Думал, хохлы, а прислушался – нет, я по-ихнему понимаю. Наверное, молдаване.

Подошла девушка с полным подносом, принялась выставлять тарелки. Леха проводил каждую завистливым взглядом, но, увидев свой заказ, облегченно выдохнул.

– С днем рождения, Лешка. – Я сдвинул все порции к нему.

– Это мне? Все? – Голос парня дрогнул, в глазах показались слезы. Не удержавшись, покатились по худым щекам, булькнули в компот. – А я еду и есть хочу. Еду и хочу есть…

– Я машину посмотрю, а ты ешь, – оставил именинника одного. Кофе можно и в кабине попить…

Допить не успел. Утирая рот, выбежал с зажатой в руке сосиской попутчик. Может, боялся, что уеду? Нет, Леха, ты земляк моего друга. И имена у вас с ним одинаковые! А значит, я тебя не оставлю.

– Там был такой кусок мяса! – убедившись, что я на месте, начал именинник с самого восторженного. Видать, и впрямь мать не смогла наскрести на билет, если парень забыл, когда сытно ел. – Такой кусище! Спасибо.

Улыбнулся счастливо, по-хозяйски уселся на сиденье:

– А у меня теперь получается, что я в Москве был и в кафе. И на метро ездил. Там, чтобы попасть в него, надо сначала карточку купить и приложить к желтому кругу. Я два раза проехался по эскалатору – и привык сразу. Только вот народу там – табуны. Та-бу-ны народу!

Он еще рассказывал, как надо вести себя в Москве, чтобы не потеряться, как сторониться цыганок. А главное, не покупать продукты в первом попавшемся магазине. Потому что если обойти несколько, то хоть на пять копеек, но товар найдется дешевле…

– Леха, вон поворот на твою Суземку. Люди стоят, значит, автобус скоро придет. Я бы довез до конца, но очень спешу. К твоему тезке, он раненый лежит. Обещай, что сядешь на автобус.

– А пешком и нельзя. Волки завелись. Не дойду.

– Это тебе на билет, – протянул ему деньги.

Я сидел сбоку, но Лешка посмотрел вверх, словно они свалились оттуда. А может, чтобы просто проморгаться. Прекращай это мокрое дело, брат! И не заражай других.

– Спасибо за пожертвование.

Тебе спасибо, Лешка. За твою наивность и открытость. Что оказался одного имени с другом, на которого я ненароком, но навел врага. Я, когда останавливался, не знал, что у вас одно имя. Но пусть получится, что и таким образом я отмаливаю свой грех. Теперь одна просьба ко всем святым – чтобы был дома твой крестный…

А мне – все! Лимит остановок исчерпан. Хоть пожар, хоть наводнение, а мой путь только к колодцу на окраине Севска. Рядом с женским Крестовоздвиженским монастырем. В госпитале Лешка попросил воды из него. Не просил, конечно, а лишь помечтал, облизывая сухие губы:

– Воды захотелось. Из нашего колодца…

– Воды просит, – сказал я врачу, когда вошли к нему в кабинет. В углу рядом со скелетом стоял кулер, но я уточнил: – Из колодца около дома.

– Это было бы, между прочим, очень кстати, – вдруг поддержал главврач. Себе налил в чашку из кулера. Набросив на скелет халат, приподнял поникший череп анатомического пособия, ставшего вешалкой. – В природе все просто. Человек на 80 процентов состоит из воды, и ее структура полностью совпадает только с той, которую он пил с рождения. Так что, если больному питаться пищей, которая окружала его с детства, и пить воду из родного колодца, выздоровление пойдет значительно быстрее.

В тот же вечер я отыскал военный борт на Москву и договорился на обратный вылет. Двухлитровые пластиковые бутылки из-под пива – это набрать воды Лешке. И завтра утром я должен стоять с ней на аэродроме, если хочу успеть к повторной операции.

– Сегодня ночью были голубые пакеты, – усмехнулся Лешка тогда в реанимации. Пакеты для вывоза умерших и впрямь делают разного цвета – черные, голубые, золотистые… – Двое ночью захрипели и… А я лежу и приказываю себе дотянуть до утра. Чтобы уж если душа летела над землей, то… на рассвете, а не в темноте. Почему-то это оказалось важным…

Уставился в высокий потолок. Однако открылась дверь и вошел бог земной – наш военный хирург Васильич. Постучал для меня по часам – ты просил минуту…

– Это я виноват, Васильич, – уговаривал я его накануне пустить в реанимацию. – Я вышел с ним на связь.

– А мне сказали, что он сам вызвал огонь на себя.

– Да, но все наоборот. То есть сначала он ушел со своей группой брать главаря. Трое суток сидел в норе как мышь. А я не знал. Никто не знал. А тут внучка родилась. Он так ее ждал!

Хирург прищурил глаз, прикидывая наш возраст. Да, не мальчики. Но что делать, если на Кавказе воюем мы, деды. В Афгане ждали рождения своих детей, на Кавказе – уже внуков. Страна не воспитала замены, Кремль с Белым домом, как шерочка с машерочкой, барахтались все эти годы в нефтяных, митинговых и барахоличьих проблемах…

– И что? При чем здесь внучка?