Тот, кто умер вчера

Выходя, я обратил внимание, как капитан глядел на отвернувшегося к стене соседа по камере, но подходить к нему близко не стал. Я прошел в конец коридора, где на длинной скамейке сидели с опухшими лицами еще три человека, один другого краше, а напротив них — второй мент. Я не помнил, был ли он накануне вечером, когда меня привели, или нет, поэтому старался держаться к нему боком. Мне вручили уже наполовину заполненный бланк протокола.

— На.

— Что с этим делать?

— Заполни графу «Объяснение».

— Что писать? Я в первый раз в таком состоянии. Перебрал…

— Все вы в первый раз. Что писать, говоришь? Что все пишут. Вот у них спроси, товарищи опытные.

Я посмотрел в протоколы опытных товарищей. Объяснение у всех были стандартные, ограничивающиеся одной фразой: «Вчера вечером я выпил триста грамм водки и опьянел». Я старательно переписал все нужное, но, желая быть хоть немного оригинальным, заменил водку коньяком.

Собрав все протоколы, дежурный стал выдавать вещи. Я получил грязную расческу, в которой не хватало доброй половины зубьев, связку ключей, кошелек с несколькими монетами и пропуск производственного объединения «Маяк» на имя Сидоренко Дмитрия Ивановича, инженера-электрика с такой расплывчатой фотографией, что сам черт не разобрал бы, кто там запечатлен.

— Вот здесь еще распишитесь, — сказал капитан, раздавая всем бумажные клочки, — в том, что все вещи вам возвращены в целости и сохранности и претензий вы не имеете.

— Постой, начальник, а где остальные деньги? У меня вчера много было, — сам не зная почему, с неожиданной наглостью выпалил я.

— И я… У меня тоже деньги оставались! — подал голос еще кто-то из троицы.

— Что было — то сплыло, — сухо отрезал дежурный, — пить надо меньше. Давайте подписывайте, и чтобы через минуту духу вашего здесь не было. А будете выпендриваться, еще на сутки закрою, без жратвы и прогулок в сортир. Все, повторять не собираюсь!

Повторять и не требовалось. Особенно мне. Покидая ментовку, я оглянулся на выпустившего меня капитана. Честно говоря, не без сочувствия: тяжелый ему предстоял денек. Как поется в песне: «Капитан, никогда ты не будешь майором».

Выйдя на улицу, мои спутники блаженно щурились опухшими глазами на поднимающееся над домами солнце.

— Эх, пивка бы сейчас, — мечтательно сказал один.

— Лучше портвейна. С пива только ссать хочется. Портвейна бы в самый раз. Оно бы хорошо было. Может, сбросимся на банку?

— Какой сбросимся? — ответил до сих пор молчавший третий. — Мусора все дочиста выгребли.

Оставив алкашей наедине с их проблемами, не прощаясь, я свернул в первый попавшийся закоулок и прибавил ходу. Хватиться меня могли в любую минуту, поэтому надо было спешить. Мелочи инженера Сидоренко как раз хватило на оплату троллейбуса. Другую часть пути пришлось преодолевать пешком. По дороге я старался обходить те улицы, где, по моему мнению, можно было наткнуться на милицейский патруль. Не считая морального дискомфорта, от того что редкие, спешащие на работу прохожие шарахались в сторону, едва завидев мою расцарапанную физиономию, домой я добрался благополучно. По сравнению с тем местом, откуда я пришел, моя убогая времянка казалась едва ли не райским местом. Согрев два ведра воды и смыв с себя неприятный запах камеры, я растянулся на койке и мгновенно уснул.

Проснулся я, когда на город стали уже опускаться сумерки. Пора было собираться. Собираться на встречу с Принцессой.

Часть 2 Принцесса Грёза

I

В Японии существует традиция — в некий специально отведенный день японцы избавляются от всех вещей, напоминающих о неудачных, канувших в Лету связях. Фотографии, сувенирчики, прочие безделушки рвутся, разбиваются, ломаются, сжигаются, выбрасываются — словом, уничтожаются на корню. Если же «давит жаба» или вещичка имеет реальную ценность, то можно попробовать выставить ее на одном из специально устраиваемых по такому случаю аукционов. Все это сопровождается развлекательными мероприятиями на манер народных гуляний, пожиранием суши и разливанным морем саке.

Хорошая традиция. Полезно время от времени вычищать авгиевы конюшни души. От этого и дышится легче, и сомнения не мучают. Трудно идти вперед с грузом камней за плечами. Вот только нет у нас такой традиции. Образ Плюшкина Николай Васильевич не из пальца высосал. Годами готовы хранить всякую рухлядь неизвестно с какой целью.

Будь я японкой с узкими глазами, возможно, не чувствовала бы себя так мрачно в тот памятный день. Что ж, сама виновата, раз непонятно зачем оставила себе ключ от квартиры человека, разбившего мое сердце. Ключ, который я нашла в кармане пальто, когда, пользуясь выходным днем, решила перебрать свои зимние вещи.

Должна сказать, характер у меня еще тот. Весьма специфический. Дурной, в общем. Мой отец, правда, характеризует его в мягкой форме. Он говорит, что я человек настроения. Ладно, пусть будет так. Я согласна. Когда мне хорошо, хорошо всем, кому повезет оказаться рядом. Зато если у меня на душе кошки скребут — держитесь от меня подальше.