Тот, кто умрет последним (ЛП)

— Ты нужна нам здесь. Как скоро сможешь приехать? — заявил детектив Даррен Кроу. Ни тебе вежливой преамбулы, ни пожалуйста или будь так любезна, лишь Кроу со своими обычными обворожительными манерами.

— Я не на дежурстве, — так же резко ответила она.

— Здесь трое из команды Маркетта. Я веду расследование. Фрост тоже тут, но мы хотели бы привлечь и женщину.

— Я точно правильно тебя услышала? Ты и впрямь сказал, что вам нужна помощь женщины?

— Наш свидетель находится в шоковом состоянии, поэтому почти ничего не рассказал. Мур уже пытался поговорить с ребенком, но считает, что тебе это лучше удастся.

Ребенок. Это слово заставило Джейн замереть.

— Ваш свидетель ребенок?

— Примерно тринадцати-четырнадцати лет. Он единственный выживший.

— Что случилось?

В трубке она могла слышать другие голоса на заднем плане, частичный диалог криминалистов и эхо множества шагов, перемещающихся по помещению с твердым покрытием. Джейн представила Кроу, с важным видом стоящего посередине с выпяченной грудью, расправленными плечами и голливудской стрижкой.

— Здесь гребаная кровавая баня, — сказал он. — Пять жертв, в том числе трое детей. Самому младшему не было и восьми.

«Я не желаю смотреть на это, — подумала она. — Не сегодня. Ни в какой другой день».

Но вместо этого Джейн спросила:

— Где вы?

— Дом находится на площади Луисберг. Чертовы фургоны новостных служб все здесь заполонили, поэтому, скорее всего, тебе придется припарковаться в квартале или двух отсюда.

Она удивленно заморгала:

— Это произошло на Бикон-Хилл[17]?

— Ага. Богачей тоже убивают.

— И кто жертвы?

— Бернард и Сесилия Акерман, пятьдесят и сорок восемь лет. И три их приемных дочери.

— А выживший? Один из их детей?

— Нет. Его зовут Тедди Клок. Он жил у Акерманов последнюю пару лет.

— Жил у них? Родственник?

— Нет, — сказал Кроу. — Они собирались его усыновить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Войдя на площадь Луисберг, Джейн сразу увидела знакомый черный «Лексус», припаркованный среди полицейских машин Департамента Полиции Бостона, и поняла, что Маура Айлз уже прибыла на место преступления. Судя по количеству фургонов новостных служб, сюда заявился каждый телеканал Бостона, и неудивительно: изо всех благополучных районов города мало кто мог тягаться с этой площадью, ее декоративным парком и деревьями с пышными кронами. Особняки в неогреческом стиле[18] с видом на парк служили домом для старых и новых богачей, корпоративных магнатов, «Бостонских браминов»[19] и бывших сенаторов Соединенных Штатов. Но даже в этом районе насилие не было редкостью. Богачей тоже убивают, как сказал детектив Кроу, но когда это происходит с ними, то привлекает всеобщее внимание. За пределами полицейской ленты собралась толпа, чтобы лучше все разглядеть. Бикон-Хилл был популярным местом для туристических групп, и сегодня эти туристы были уверены, что их деньги потрачены не зря.

— Эй, взгляните! Это же детектив Риццоли.

Джейн заметила тележурналистку и оператора, направляющихся к ней, и выставила перед собой руку, предотвращая любые вопросы. Разумеется, те проигнорировали этот жест и продолжали преследовать ее.

— Детектив, мы слышали, есть свидетель!

Джейн проталкивалась сквозь толпу, бормоча:

— Полиция. Дайте пройти.

— Правда, что система безопасности была отключена? И ничего не было украдено?

Чертовы репортеры знали больше нее. Она поднырнула под полицейскую ленту и назвала свое имя и номер значка патрульному, охраняющему вход. Это была простая формальность, тот прекрасно знал Джейн и уже поставил галочку напротив ее имени в своем блокноте.

— Должен заметить, детектив Фрост примчался во весь опор, — со смехом добавил патрульный. — Он выглядел точно перепуганный кролик.

— Фрост внутри?

— Вместе с лейтенантом Маркеттом. Комиссар уже в пути, и я жду-не дождусь, когда появится Его Величество.

Джейн оглядела потрясающий четырехэтажный дом из красного кирпича и прошептала:

— Ничего себе.

— Думаю, он стоит миллионов пятнадцать-двадцать.

«Но это было до того, как здесь появились призраки», — подумала она, рассматривая красивые оконные рамы и искусно вырезанный фронтон над входной дверью. За этой дверью скрывались ужасы, от которых у нее сводило живот. Трое мертвых детей. Это было проклятье родительства — в лице каждого погибшего ребенка видеть отражение своего. Пока Джейн натягивала перчатки и бахилы, она заодно нацепила и эмоциональную защиту. Словно строитель, надевающий каску, она облачилась в свои доспехи и вошла внутрь.

Джейн увидела лестничный пролет, откуда четыре этажа поднимались вверх к стеклянной куполообразной крыше, через которую золотым дождем струился солнечный свет. Множество голосов, преимущественно мужских, эхом разносились по лестнице с верхних этажей. Она вытянула шею, но все равно не смогла разобрать из фойе, кому принадлежат эти голоса, разносящиеся словно призрачный рокот по дому, который более чем за век мог стать пристанищем для многих душ.

— Изучаешь, как живут люди побогаче? — произнес мужской голос.