Тот, кто умрет

Дует сильный ветер, он раскачивает каркасы и хлопает брезентом. Чем ближе к кабинету Сола, тем чаще я останавливаюсь, прислушиваюсь, оглядываюсь, представляю, где будет стоять охрана; наконец, все также невидимкой, я проскальзываю мимо них. У самых дверей кабинета я вдруг слышу голоса новеньких. Греторекс заставляет их тренироваться день и ночь, так что ничего странного, что и они тоже здесь, но я все же не хочу входить внутрь, пока они там. Да и вообще, я свой маршрут закончил, можно начинать сначала. И я уже поворачиваюсь, чтобы вернуться назад по коридору из брезента, как вдруг кто-то из них произносит мое имя, и я застываю. Понимаю, что они вовсе не тренируются, а просто так болтают. И возвращаюсь послушать.

– Если он все же убьет Сола, значит, все скоро кончится.

– Вот именно – если.

– По крайней мере, у него больше шансов сделать это, чем у нас. К тому же тут есть и своя светлая сторона: если он не победит, то погибнет, а это уже хорошо.

– Он неуязвим. Его нельзя убить.

– Вот и я о том же. Его нельзя убить. Так что помешает ему перебить нас после того, как он расправится с Солом и его людьми?

– Он же на нашей стороне, девочки!

– Да? Чего же он тогда на нас волком смотрит? Спит и видит, поди, как бы нас всех прикончить. Помните, он ведь чуть не сжег тогда своим огнем Селию? Сами подумайте, мы же здесь все Белые. Почему бы ему не расправиться заодно и с нами, когда все кончится?

– Селия верит в него. И Греторекс тоже. А они знают, что делают, Фелисити. Мы боремся с Солом, а не с Натаном. Сол – корень всего зла.

– А Натан тогда кто такой?

– Никто, просто подонок.

– Черный подонок-кровопийца, пожиратель сердец.

– Да ладно вам, хватит, он на нашей стороне.

– К тому же никакой он не Черный; он Полу-Черный.

– Ах, извините, я ошиблась! Полу-Черный подонок-кровопийца, пожиратель сердец.

Кто-то хохочет.

– Слушай, а ты, часом, не ревнуешь?

– Что? К нему? Я тебя умоля-а-аю!

– Все же знают, что ты без ума от Габриэля. А он тебя отверг, так?

– Ничего он меня не отвергал. Что я, по-твоему, первому попавшемуся Черному на шею буду вешаться, что ли?

– Вешайся – не вешайся, а он ни на кого, кроме своего Натана, даже не глядит.

– Ага, а вы видели, как они друг на друга смотрят?

– У Натана все равно такой вид, как будто он всех поубивать хочет.

– Может, это и есть его план. Он будет убивать до тех пор, пока не останутся только они двое – он и Габриэль.

– Внимание, еще одна поправочка. Полу-Черный, гомосексуальный подонок-кровопийца, пожиратель сердец.

– А я слышала, что раньше у него была девушка. Белая. Анна-Лиза О’Брайен. Племянница Сола.

– Так я не поняла – он гомик или нет?

– Анна-Лиза? Это не та, которую держали пленницей в первом лагере?

– Ага, в том первом лагере, где всех перебили.

– А я слышала, что это он ее убил.

– Может, она их с Габриэлем застукала.

Хохот.

– А еще он убил всю семью этой Анна-Лизы. Ее братья были Охотниками. Он разорвал их на части.

– Ага, я это тоже слышала. И съел их сердца.

Не знаю, почему я еще стою здесь и слушаю эту чушь; я поворачиваюсь, чтобы уйти, но потом передумываю и огибаю угол, нарочно медленно: пусть они заметят меня не сразу и поймут, что я все слышал.

Они тут же смолкают, а я говорю:

– Насколько мне известно, Анна-Лиза все еще жива. И, кстати, я убил только одного ее брата. Другого убил мой отец. Третий еще жив, но не волнуйтесь: как только у меня появится возможность, я с радостью разорву его на части. Анна-Лиза застрелила моего отца. Это из-за нее он умер. Да, он был убийцей и Черным Колдуном, и все же он был великим человеком, чего вам с вашим куриным умишком не понять. А что до меня, то… занимались бы вы лучше своим делом. – И я уже поворачиваюсь к ним спиной, чтобы уйти, но через плечо добавляю: – Я не подонок, но кровь я все-таки пью и сердца ем, так что мой вам совет: держитесь от меня подальше.

Я снова в «своей» камере. Сижу здесь уже несколько часов. Перебираю в уме все, что я сказал этим подготовишкам, жалею, что наговорил много лишнего, потом жалею, что не сказал это лучше. И так по кругу.

У входа возникает силуэт.

– А, ну вот я тебя и нашел, – говорит Арран и садится со мной рядом. Он в лагере с тех пор, как меня подстрелили, мы видимся каждый день, но у нас почти никогда нет времени поговорить наедине.

– Привет.

– Новеньких пугаешь, я слышал.

А, так вот в чем дело! Наябедничали. Я говорю:

– Да, мы поругались, но ты можешь гордиться мной, Арран: я никого даже не ударил. И вообще был спокоен, как огурец.

– То-то они со страху чуть в штаны не наложили.

Я не могу сдержать улыбки.

– Жалуются, что ты грозился их убить.

– Чего?

– Селия им тоже не поверила. Она сказала, что ты либо убиваешь, либо нет, а понапрасну никогда не болтаешь. Я пообещал ей, что узнаю твою версию. Хочешь рассказать мне, что там у вас случилось?

– Не очень. – Потом я добавляю: – Они болтали обо мне всякие глупости. Ну, я не сдержался и наговорил кучу глупостей им. Я не говорил, что убью их, просто посоветовал держаться от меня подальше.

– А-а, завуалированная угроза…

Ну, может, они так это поняли.