Тот, кто видел Бога

Выбрав компанию «пожирней» (пара мужичков в джинсовых костюмах и с пяток разнокалиберных особей женского пола в одинаковых черных лосинах), я смело двинулся к ним, намереваясь предложить самый дорогой памятник из черного гранита и поребрик увеличенной площади. Они как будто этого и ждали. Только я раскрыл рот, как старший мужичок тут же стал задиктовывать: «… нам значит памятник, полную подсыпку, поребрик, оградку… Ну, в общем все чтоб, как у людей было.» Я даже опешил. Редкая удача! Чтобы вот так, в одном месте и все сразу… Пока я записывал, мужичок ловко достал из сумки бутылку водки: «А теперь надо выпить и поторговаться!!!» Одна из барышень тут же сделала шарообразные глаза и замахала руками: «Толя! Как ты можешь! Ты опять за старое! Вспомни, как ты себя вел на похоронах Катаняна!»

Толя, меж тем, уже наполнял стаканы: «Зоя, ну как я, по-твоему, должен беседовать о скидках с рабочим? Или ты предлагаешь ему пить в одиночку?»

Мы выпили, Зоя продолжала бухтеть вполголоса, а мужик, взяв меня под локоть, потащил в сторону. «Давай сейчас я буду громко возмущаться ценами, а ты мне как бы постепенно скидки делай… Но только не сразу!» Я, признаться, не был готов к такому повороту событий: «Так вы ведь даже цены еще не знаете…», – сказал я вслух, но уже почувствовал какой-то подвох. Однако Толик уже разлил следующую порцию.

«Памятник с цветником и установкой будет стоить…», – только и успел сказать я.

«Совсем оборзели на горе народном! Откуда такие цены!», – заголосил Толик. Поверещав пару минут, он вдруг, доверительно нагнулся к моему уху и заговорщическим тоном сообщил: «Ты пойми, мне моя сучка иначе пить не дает… А так, я вроде как переговоры веду. Но ты уж извини, братишка, но заказывать мы все равно ничего не будем: Зойке шуба норковая понадобилась… Нет, я знаю, сколько стоит и цемент и песок и гранит! Да я завтра вашему Илье Ефимычу позвоню! Снижайте на двадцать процентов!!!» Я был потрясен. Таких обломов я уже давно не испытывал. Но мне ничего не оставалось, как до конца подыгрывать этому хитрожопому Толику. В конце-концов, водку он мне исправно подливал…

К обеду я уже был изрядно навеселе. Жизнь, даже после общения с хитрованом-алкоголиком Анатолием, не стала хуже. Солнечная погода и обилие людей создавали атмосферу праздника. По центральной аллее кладбища, загадочно улыбаясь, шагал пьяный отец Игнатий. За ним поспешала стайка набожных старух. Из-под складок рясы у него выглядывала початая бутылка «Распутина». Само собой мы с ним выпили в честь Светлого Христова Воскресения. Батюшка совсем опростел и даже не постеснялся присутствующей старушачей паствы: «Не грех это, в честь праздника такого стопку употребить…» Судя по всему, таких стопок Игнатий «употребил» уже с десяток.

Коммерческая деятельность моя, между тем, не очень ладилась. В блокноте были лишь пара заказов на поребрики и один заказ на самый маленький памятник. Впрочем, после облома с Толиком, у меня и желание блистать красноречием в деле продвижения камня и бетона изрядно поубавилось.

Что такое полпятого вечера в теплый апрельский день? Нирвана. Я просто отдыхал. Присаживался на лавочки, курил, смотрел на небо. Иногда я общался с народом. Вернее народ со мной, поскольку я молча подходил к  выкладывающим на могилы крашеные яйца людям, и они мне тут же протягивали стакан и закуску. Чего я только не пил! Удивительным самопальным кофейным ликером меня угощали две экзальтированные бабули. Я даже пытался записать рецепт, но где-то сразу потерял эти невнятные каракули.

Коньячный спирт из пятилитровой канистры я употребил с компанией отставных подводников. Расставались – лучшими друзьями.

После коньячного спирта мне вдруг захотелось любви. И она была мгновенно обретена в виде печальноликой девушки сидящей в одиночестве на скамейке главной аллеи. Алкогольные молекулы, закачанные в меня за целый день безостановочной пьянки, стали чудесным эликсиром, благодаря которому стало возможно все! Хотелось даже жениться на печальноликой! Прямо сейчас пойти с ней к отцу Игнатию, дабы тот свершил обряд венчания. Если бы смог, конечно.

…Проснулся я от холода. Вокруг было темно. Я лежал скрючившись на лавочке возле какой-то могилы. Стало как-то не по себе. По бедности могилки я вдруг понял, что валяюсь на самом дальнем конце кладбища. Это совсем нехорошо: разобраться здесь в сплетении дорожек и аллей даже днем было сложно. Как я здесь оказался, и куда делась моя несостоявшаяся невеста – вопрос десятый. Сейчас надо отсюда выбираться.