Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

Они сидели в круглосуточно работающем баре аэропорта и тихонько разговаривали. И пощечина, которую Ира подарила Руслану вместо приветствия, и тяжелый разговор на скамейке возле здания редакции, и выступление на телевидении, и смерть Бахтина — все это, казалось, было несколько веков назад. Не сегодня и даже не вчера. Это было так давно… А сейчас за столиком сидели двое глубоко несчастных тридцатилетних людей, и каждый из них переживал собственную ошибку и собственную вину.

Рейс больше не откладывали, и в половине третьего ночи Руслан проводил Ирину к стойке регистрации.

— Знаешь, у меня близнецы родились, — неожиданно сказал он на прощание. — Две девчонки. Такие трогательные, прямо до слез.

— Поздравляю, — тепло улыбнулась Ира. — Две девчонки — это замечательно.

— А ты? У тебя есть дети?

— Не сподобилась.

— Фигуру бережешь?

— Да нет, за грехи молодости расплачиваюсь. Ранние аборты, знаешь ли, до добра не доводят. Ладно, не будем о грустном. Мой домашний телефон ты знаешь, если что — звони.

— И ты звони, — Руслан печально помахал ей рукой. — Не пропадай. Без твоих появлений жизнь становится пресной. Это в порядке шутки.

— Если ты не уйдешь из журналистики, я снова приеду, и тогда уж тебе точно пресно не будет, — пообещала Ира. — Это серьезно.

Уходя, он несколько раз оборачивался и взмахивал рукой. Лицо его было грустным и каким-то отрешенным. С каждым шагом, который отдалял от нее Руслана, Ира чувствовала, как все тело наливается чугунной усталостью. Она почти совсем не спала предыдущей ночью в Москве, потом перелет, волнения, объяснения, выступление в прямом эфире, смерть Бориса Ивановича и еще одна бессонная ночь.

В самолете она откинула спинку сиденья и попыталась подремать, но ничего не вышло. Сидящий рядом толстый дядька, по-видимому коротавший долгие часы ожидания отложенного рейса в обнимку с бутылкой, заснул мгновенно и храпел прямо Ире в ухо.

Через несколько часов она вернется домой и… Что дальше? Они уже знают или еще нет? Наверняка к вечеру узнают. Как отреагируют? Укажут на дверь, мол, не оправдала доверия, скрывала темное прошлое? Или кинутся жалеть и сочувствовать? Да нет, это уж вряд ли. Скорее всего ее ждет холодное отчуждение. Конечно, сегодня она уже совсем не та, что была в юности, прошло много лет, но… Но ведь скрывала, более того, лгала, рассказывая о школьных годах, дескать, училась, может, и не очень хорошо, но старалась как могла, много читала, боролась с тяжелыми семейными обстоятельствами. А на самом деле какие уж тут старания, если ее даже в комсомол в свое время не приняли, потому что школу прогуливала и в поддатом состоянии учителям на глаза попадалась. Спасибо Наташке, хоть не исключили, дали аттестат получить, в котором, кроме троек, ничего не было. Черт его знает, как Мащенко себя поведут. Лизавета, поборница чистоты нравов, конечно, отвернется от нее. Игорю, пожалуй, будет все равно, его только одно интересует: чтобы его никто не трогал, чтобы не мешали ему жить, как ему нравится, а поскольку Ира ему не мешает, то он скорее всего будет корчить из себя благородного, оскорбленного обманщицей-женой, но великодушно простившего ее. Такое положение ему даже на руку, жена с комплексом вины для Игоря идеальный вариант, тогда она уж точно не станет ни по какому поводу на мозги капать и возникать. С виду он будет носить образ благородного мужа, а на самом деле будет жить как захочет, меняя баб раз в три-четыре месяца.

Виктор Федорович… Вот в ком самая главная проблема. Ежедневно видеть его, жить с ним бок и бок и знать, что ничего никогда не будет. Разговаривать с ним о повседневных пустяках и при этом знать, что он хотел устранить Бахтина, что он велел Игорю раздобыть сведения шестнадцатилетней давности, подтасовал их и преподнес на блюдечке Руслану Нильскому, дабы тот сварил из них омерзительное пойло. Виктор Федорович знал, что делает, ему большого труда не составило сопоставить имя, отчество и фамилию потерпевшего по тому делу с именем журналиста. Ну что ж, Виктор Федорович не зря получает зарплату в своем фонде с красивым названием. Это его работа, и он сделал ее хорошо. Он не виноват, что так вышло, он ведь не хотел смерти Бориса Ивановича, он стремился всего лишь устроить скандал, который лишит Бахтина изрядной доли избирателей. А в «сухом остатке» получается, что человек, которого она, Ирина, любит, оказался причастен к смерти человека, которому она обязана тем, что сегодня жива. И что ей со всем этим делать? Терпеть холодное презрение Лизаветы? Терпеть открытое хамство мужа? Мириться с невозможностью быть рядом с любимым человеком и одновременно все время помнить о его участии, пусть косвенном, в смерти Бахтина? Сколько же нужно иметь душевных сил, чтобы все это вытерпеть и со всем смириться! Хватит ли у нее этих сил?