Тот момент

Пока добираюсь, уже темно. Парень за стойкой даже не поднимает взгляда. Мне кажется неправильным идти прямиком к нему и просить бутылку водки. Так поступила бы моя мама, а больше всего на свете я не хочу ей подражать. Возможно, я выбираю тот же метод смерти, что и она, но не желаю действовать напролом. Я иду по одному из проходов и делаю вид, будто разглядываю банки, но ничего не вижу. Вместо этого я думаю о Терри. О том, как он воспримет новости. По крайней мере, лекарства помогут смягчить утрату.

Он, наверное, возненавидит меня, что вот так его бросила. Не поймет, что это ради его же блага. Что без меня он получит поддержку, в которой действительно нуждается. Потому что хорошей матери из меня так и не вышло. Я старалась изо всех сил, но сама тоже была ребенком.

Я нуждалась в маме так же сильно, как и он. В конце концов я подвела его, как и всех остальных. Последний шаг самый трудный, но я сделаю его ради брата. Потому что знаю: без меня он сможет жить лучше. Так, как всегда того заслуживал.

После. 13. Финн

Я просыпаюсь с болью в животе, как почти каждый день. Папа по-прежнему твердит: станет лучше, когда ты освоишься и найдешь друзей. Он хочет в это верить, но, сколько бы ни настаивал, ничего хорошего не произойдет. Во всяком случае, становится только хуже. Теперь меня травит не только Харрисон, хотя он все равно изощряется пуще всех. Еще есть Джейкоб и Тоби, а также большинство других мальчиков и две девочки по имени Ава и Софи, которые смеются над тем, что говорят мальчики, и подстрекают их. Вот кто ждет меня каждый день. Вот почему я всегда просыпаюсь с болью в животе.

Я встаю и спускаюсь вниз. Мы с папой обычно мало говорим за завтраком. Он спрашивает, какие у меня уроки, я перечисляю, и никто из нас не заикается, как я ненавижу школу или что мамины завтраки всегда были намного лучше.

Как только я приезжаю в школу, начинается. Как будто они специально ждут. Торчу в столовой до самого звонка, надеясь, что меня оставят в покое.

Ничего подобного. Харрисон, Тоби и Джейкоб идут за мной и садятся за соседний стол. Они не общаются со мной, но говорят обо мне, причем громко, чтобы я точно слышал.

— Нам нужно выжить его из школы, — начинает Харрисон. — Ему тут не место, и мы не хотим, чтобы он здесь шатался. Итак, нам надо сделать его жизнь настолько невыносимой, чтобы он сам ушел.

— Ага, — подхватывает Джейкоб. — Давайте выгоним его к Рождеству. Так быстрее.

— Надо остальных в классе подговорить, — подсказывает Тоби. — Чтобы все присоединились.

— Ага, — говорит Харрисон, глядя на меня и улыбаясь. — Так и сделаем. О, привет, Финнона, я тебя не заметил там.

Они запрокидывают головы и смеются громким глупым смехом. Я так стараюсь не плакать, что даже не могу открыть рот и что-то сказать в ответ. Так и сижу и смотрю на стол, притворяюсь, будто не знаю, что они говорили обо мне, и все ужасно, и мне жаль, что я не могу уйти в наш садовый клуб с Каз и моей розой Алана Титчмарша.

К перемене я почти уверен, что класс в курсе. Некоторые ребята зажимают носы, если я прохожу мимо. Когда же протискиваюсь мимо Авы и Софи, чтобы сесть на свое место, они визжат.

— Ой, не позволяй ему прикасаться к тебе, у него болезнь Финна, — говорит Ава. — Если он прикоснется к тебе, ты умрешь.

Некоторые другие девочки начинают смеяться. Я скучаю по Лотти. Лотти было бы что им сказать. Я же ничего не могу придумать, потому что мама учила меня всегда хорошо относиться к девочкам. Видимо, полагала, что другие девочки похожи на Лотти, но это не так.

Я сажусь рядом с Мустафой. Интересно, ему тоже подсказали гадко обращаться со мной? Если и так, то он ничего не делает.

— Привет, — говорит Мустафа. — Ты сегодня идешь в музыкальный клуб после школы?

Мустафа играет на скрипке. В клубе мы и познакомились.

— Ага, — отвечаю я. — Моя укулеле в шкафчике. Я не люблю носить ее, сам понимаешь.

Он кивает, как будто действительно понимает. Думаю, Мустафа тоже прячет скрипку.

— Как долго ты играешь? — спрашивает он.

— Четыре года. Мама подарила мне ее на день рождения.

Мустафа кивает.

— Ты собираешься сыграть на рождественском концерте? — спрашивает он.

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Зависит от того, продержусь ли я так долго.

Мустафа смотрит на меня.

— Всегда есть подлые мальчики, — говорит он. — В моей прошлой школе были злые мальчишки. Они подшучивали над тем, откуда я родом.

— Это ведь не смешно?

— Нет, — говорит он. — Не смешно.

Сижу рядом с Мустафой на естествознании. Это мой любимый предмет, помимо музыки, и мисс Кэхилл милая. Думаю, она моя любимая учительница. Примерно на середине урока ей приходится покинуть класс, потому что один из помощников забыл выложить что-то, что нам нужно для эксперимента.

Через секунду после ее ухода Харрисон поворачивается ко мне и говорит:

— Ты портишь уроки. — Он говорит громко, чтобы все слышали. — Нам не нужны геи в Икфилде.

— Я не гей, — отвечаю я.

— Ты либо любишь спорт, либо гей.

— Ага, — подхватывает Джейкоб. — Так что не отрицай очевидного, красавица.