Тот самый

В том, что Алиса притащила кота, был весомый плюс, перекрывающий многие минусы. Мама зациклилась на нём и теперь точно не могла заметить нашего побега. Её мучили мигрени, и она редко выходила из комнаты. Летом приступы случались постоянно: духота, палящее солнце и яркий свет отрицательно сказывались на самочувствии мамы. К часу дня она появлялась на кухне, чтобы приготовить нам обед, точнее разогреть полуфабрикаты, но Алиса упорно игнорировала её и ничего не ела. С появлением мамы в любой из комнат воздух будто бы заканчивался, и становилось трудно дышать. Казалось, она высасывала весь кислород и оставляла нас задыхаться. После последнего разговора они с Алисой так и не заговорили друг с другом, делая вид, что так было всегда.

Гораций мне по-прежнему нравился. Он как будто чувствовал благодарность к Алисе. Возле неё он крутился больше всего.

После ночного побега и проливного дождя Алиса заболела. Когда я выбежал из дома в аптеку, то наткнулся на небольшой свёрток на щербатом крыльце. Решив, что кто-то ошибся адресом, я покрутил посылку в руках и заметил на картоне своё имя, нацарапанное карандашом.

Я не стал распаковывать посылку. Я и сам не знал, что в ней было, но мне почему-то не хотелось ни с кем этим делиться. Там только моё имя, а, значит, посылка предназначалась мне одному.

Вернувшись из аптеки, я вывалил из пакета на кровать Алисы несколько пластинок с таблетками и поставил на тумбочку стакан с водой, стараясь вести себя абсолютно нормально. Алиса всегда замечала мелочи, и я не хотел выдать свою новую тайну. Всё обыденное люди делают автоматически, сами того не замечая, поэтому я старался быть нормальным и делать всё как всегда. Слегка замедлив шаг в дверном проёме, я ждал, что Алиса окрикнет меня и спросит, что случилось. Я не услышал её голос, даже когда аккуратно прикрыл дверь. Простуда и усталость усыпили бдительность Алисы.

Я заперся в своей комнате, чувствуя лёгкое волнение, и прыгнул на кровать, прижимая посылку к груди. Подо мной скрипнуло несколько ржавых пружинок, и скрип показался мне настолько оглушительно громким, что я тут же пожалел о таком неаккуратном приземлении. Выждав несколько секунд, я вновь начал дышать. Посылка была прямоугольной и твёрдой. Оглаживая растрепавшийся уголок картонной бумаги, я думал, что ещё никогда не получал посылок. В руках я держал не просто посылку – тайну. Всегда приятно знать чуть больше, чем остальные, хранить секрет и чувствовать себя особенным.

Подрагивающими от нетерпения пальцами я разорвал картон: в руках оказалась книга с гладкой глянцевой обложкой. Джек Керуак «В дороге». Я провёл невидимую линию по корешку и осторожно раскрыл книгу. На форзаце темнели острые неровные буквы, по всей видимости, написанные в спешке. «Я совершил сделку с твоей совестью. Конфуций».

Я порывисто завалился на спину, вновь провоцируя пружинки на скрип. Поднеся книгу к лицу, я коснулся кончиком носа гладкой бумаги и втянул запах типографской краски. Сейчас в голове крутилась только одна мысль. Она казалась мне самой значимой, отличающейся от других мыслей. Мысли, словно тёплый летний ветер, невидимы, но ощутимы. Каждая мысль всегда ощущалась по-разному, но эта была особенной.

Это мой подарок.

Мой настоящий подарок. Подарок, не приуроченный ни к какой дате календаря, казался необычным. Настолько необычным, что мне захотелось тут же встать и обвести сегодняшнюю дату в календаре красным маркером. Этого делать, конечно, нельзя: Алиса быстро заметит. С тайнами Алиса обращалась грубо: она выдёргивала их из тёмных уголков души умелыми манипуляциями. Для этого ей были не нужны ни сила, ни железные клещи. Только слова.

Я вновь перелистал страницы в самое начало и шёпотом прочёл первые строки:

– С Дином я познакомился вскоре после того, как расстался с женой. Я тогда перенес серьёзную болезнь, распространяться о которой не стану, скажу только, что она имела отношение к страшно утомительному разводу и еще к возникшему у меня тогда чувству, что кругом всё мертво. С появлением Дина Мориарти начался тот период моей жизни, который можно назвать жизнью в дороге.

Порой меня тоже преследовало чувство, что всё вокруг мертво, недвижимо и безнадёжно. Только это не делало меня интересным героем книги какого-нибудь знаменитого писателя.

Я захлопнул книгу и поставил её на полку среди других книг. Мама и Алиса не знали, сколько у меня книг, поэтому я мог не бояться за свою маленькую тайну.