Тот самый парень

Но потом я залезаю в интернет и нахожу, что люди остаются смотреть, как опускают гроб в землю не из уважения. Процесс должен быть трудным и жестким для скорбящих. Они должны столкнуться с реальностью и неизбежностью смерти. Что в свою очередь должно помочь процессу скорби.

Посмотрим.

Знаю лишь одно: если начинаешь искать в Google информацию про гробы, этикет носильщиков и похоронные традиции, в вашей жизни произошло что-то очень плохое.

Можете представить, сколько людей давали мне советы о том, как справиться с горем? И как справиться с потерей…

И что чувствовать.

Что делать.

И я ничего из этого не помню, только один совет застрял в моей голове.

Я сидела на диване в доме Даймондов. Мы поужинали и готовились принять посетителей. Дэнни обнял меня, притянул ближе и поцеловал в макушку. Он сказал, что все будет хорошо. Миссис Даймонд, потерявшая маму, когда ей было всего лишь двадцать два, сидела рядом с нами и поддерживала словом, но мне было трудно сосредоточиться, потому что Дэнни выглядел так сексуально, что мне хотелось запрыгнуть на него и начать целовать.

К несчастью, я не целовала Дэнни с той самой вечеринки. Он мотался туда-сюда в Линкольн и на межсезонные футбольные тренировки, а меня постоянно окружали люди, обеспокоенные моим состоянием. Поэтому мы не провели наедине ни секунды.

Но когда я поднимаю взгляд и вижу двух бабочек, порхающих у ближайшего надгробия, я вспоминаю ее слова. Миссис Даймонд сказала, что нужно видеть бога в каждом дне. И по какой-то причине эти бабочки дали мне больше утешения, чем молитвы.

Но потом, стоя там и набираясь храбрости, я в ужасе увидела, как Джон и Сара подошли к гробам, сделали что должно, и собрались уходить.

Эм. Что?

Подождите-ка!

Они должны были подождать меня.

А потом – бум!

Все мое спокойствие и храбрость исчезали.

Я правда чувствую, что сейчас шлепнусь в обморок, меня вырвет или я сама умру.

Я застыла на месте и борюсь с желанием громко закричать.

Не могу этого сделать!

Не могу с этим справиться!

Моя жизнь не должна быть такой!

Я не должна хоронить родителей!

Пастор прочищает горло, чтобы привлечь мое внимание. Он нетерпеливо ждет, когда я подойду и сделаю необходимое.

Он мог хоть кричать на меня «Шевелись». Мне было бы все равно.

Знаю, что на религиозной церемонии нельзя, наверное, ругаться, но не могу сдержать громкий крик в голове: «Дерьмо!»

Руки начинают дрожать, и мне кажется, что голова вот-вот взорвется.

Я серьезно подумываю над тем, чтобы самой прыгнуть в яму. Чтобы меня похоронили вместе с ними.

Я чувствую руку на спине и поворачиваю голову. Это Филипп.

– Не могу, – шепчу я.

– Мы сделаем это вместе, ладно? – Те же слова я говорила его папе в больнице.

Филипп держит меня за руку и подводит к гробам.

Ну, может, правильнее будет сказать тащит.

Меня всю трясет.

Он дает мне горсть земли, и мы вместе посыпаем ею гробы.

И не знаю почему, может, из-за бабочек, но я решаю не сдавать позиций.

Я беру две розы, подношу к лицу, вдыхаю приятный аромат, но не кидаю их в землю.

Не могу.

Я оставлю их.

Собираюсь отвезти с собой. Домой.

Мне жаль, но мне опротивела жестокая реальность.

Хватит с меня.

Поэтому я повторяю мантру, которую говорила себе всю неделю во время похорон, пока все планировала и принимала посетителей.

Не теряйся. Сохраняй контроль. Придай своему лицу уверенное выражение. Переживи все это.

Ты сможешь.

И пока Филипп держит мою руку, кажется, мне все по силам.

Мы отворачиваемся от гробов, останавливаемся лицом к другим людям. Я делаю глубокий вздох, сжимаю зубы, держу голову высоко и прощаюсь с родителями в самый последний раз.

Я и не знала, но, видимо, после того, как я брошу розу в землю, люди, присутствующие на службе на кладбище, должны были подойти и сделать то же самое.

Попрощаться и бросить цветок.

Но они этого не делают.

Они следуют моему примеру.

Когда люди начинают подходить ко мне и выражать свои соболезнования, большинство из них тоже держат в руке по два цветка.

И я понимаю, что собственным поступком определила их поведение.

Я оглядываю кладбище и вижу, что почти все взяли с собой домой по две розы. Для себя. На память…

И это утешает меня больше, чем порхающие бабочки.

Боже, я буду так скучать по ним…

Даже мистер Мак, который подходит ко мне, потому что он зол на Джона, сжимает в руке две розы. Он говорит мне:

– Джей-Джей, ты едешь домой с нами, а не в лимузине с тем придурком Джоном. Не могу поверить, что он просто оставил тебя одну. Те еще родственнички.

Он качает головой Джону вслед и провожает меня к их машине.

Поминки проходят в доме МакКензи. Всем немного легче, худшее позади. Но я знаю, что, когда все уйдут, для меня наступит ад.

Каким бы добрым ни был Филипп, теперь я одна.

По-настоящему одна.

Прошлым вечером дядя Джон предложил переехать к нему в Сиэтл. Я плохо знаю Джона. Я вижу его раз в год, и то – если повезет. Не знаю почему, но они с папой не были близки. Я только слышала, как он говорил, что Джон эгоистичен и беспокоится лишь о себе.

Я никогда этого не понимала, но теперь…