Тот свет – этот свет

Прислушавшись повнимательнее к своим ощущениям, я обнаружил, что совершенно не ощущаю земного тяготения и парю под потолком, невесомый словно пушинка. При этом меня слегка покачивало, будто на волнах, и немного болтало из стороны в сторону. Но, тем не менее, чувствовал я себя великолепно, как не чувствовал никогда в жизни до этого, даже в самые лучшие свои годы. Когда я захотел рассмотреть происходящее внизу поближе, изображение увеличилось. Или это я сам скользнул вниз?

– Но этого не может быть в реальности, – пронеслось у меня в голове. – Вероятно, я всё же сплю. Или это предсмертные галлюцинации? Помнится, я где-то читал, что угасающий мозг, лишённый кислорода, вызывает в сознании яркие картины, очень похожие на реальность. Да, точно, какой-то профессор медицины объяснял этим рассказы реанимированных людей, имевших посмертный опыт. Они тоже рассказывали о всяких подобных переживаниях.

Весь мой долгий жизненный опыт убеждённого атеиста, с детских лет воспитанного в духе материализма, протестовал против самой идеи загробной жизни. Нет, конечно, я неоднократно слышал разговоры о том, что человеческая душа, якобы, бессмертна и может переселяться в Рай, в Ад, или ещё куда-то, даже, сам как-то читал небольшую статейку на эту тему. Но я никогда не верил в подобные рассуждения. Бывает же так, что сон, который мы видим, ничем не отличается от реальности, и в этом сне мы не осознаём, что спим. В детстве я несколько раз летал во сне, и до сих пор прекрасно помню эти незабываемые впечатления свободного парения и восхитительного полёта. Сейчас я чувствовал то же самое. Невероятную лёгкость в теле, ощущение безграничной свободы и умиротворённости.

– Нужно проснуться, – подумал я. – Проснуться и выяснить, что со мной происходит на самом деле? А если это клиническая смерть? Ну, тогда, буду ждать и надеяться, что меня скоро оживят. Вон как врачи внизу стараются.

Но проснуться, никак не удавалось. Более того, все мои ощущения убеждали меня в обратном. Наоборот, я, словно, просыпался, постепенно всё больше приходя в себя. Ко мне возвращалась память о странных вещах, которые я раньше не знал. Например, во мне крепла уверенность, нет, я откуда-то точно знаю, что это никакой не сон, что все эти ощущения мне хорошо знакомы и вполне естественны. Я прекрасно слышал разговоры врачей, склонившихся над моим телом, совершенно отчётливо видел Ирину Аркадьевну, отдающую распоряжение:

– Пульса нет, на электрокардиографе – прямая. Коля, срочно делай непрямой массаж сердца! Мы теряем его!

И тут, внезапно, я откуда-то понял, что совершенно не хочу возвращаться в своё старое больное тело. Да и не моё это тело, так, временная оболочка, вроде ставшего бесполезным, старого изношенного и уже ни на что негодного скафандра.

– Нет, не надо! – закричал я, пытаясь привлечь к себе внимание, уверенный в том, что мне не нужно возвращаться обратно. – У меня всё хорошо! Я не хочу снова быть старым и больным!

Я мысленно сосредоточился на управлении своим новым телом и легко спикировал вниз, пытаясь схватить за руку врача, который активно давил на мою грудную клетку, налегая всем корпусом. Но меня никто, похоже, не слышал и не видел, руки мои прошли сквозь врача, как сквозь голограмму. Врач весь взмок от усердия, резко толкая двумя руками грудь, лежащего на операционном столе тела, моего старого тела, последовал еле различимый треск лопнувшего ребра, и я весь сжался, ожидая боли. Мне показалось, что тело на столе как-то дёрнулось, но я ничего не почувствовал.

– Пульса нет! – крикнула Ирина Аркадьевна. – Стёпа, смени его!

Степан, здоровый белобрысый парень, в зелёном халате с закатанными выше локтя рукавами, ещё активнее принялся проводить непрямой массаж сердца моего многострадального тела, лежащего на операционном столе.

– Впрочем, постойте, а моего ли тела? Моё истинное тело со мной и прекрасно себя чувствует. А там, на столе, лежит всего лишь бренная оболочка, сброшенная одежда, которая износилась и стала мне больше не нужна. Откуда я всё это знаю?!