Total Dream

— Серега, дай закончить, мне уже нечего терять.

Немного посомневавшись, Серега швыряет мне микрофон:

— Не знаю, что ты задумал, но…

— Я понял.

Беру в руки микрофон:

— Если никто не возражает, я продолжу. И все эти люди, провозгласившие себя пророками, даже представить себе не могли… каково это? Знать точную дату своей смерти. Возможно, не вас самих, но ваших детей и внуков отныне это чувство будет истязать постоянно. Сорок лет… сорок лет пройдет с момента этой речи, когда грани реальности сотрутся, и ВСЕ ОТПРАВЯТСЯ В БЕЗДНУ! Блять! Все подохнут в ужасных муках, все без исключения, все, кто доживет до этой даты. Кровопускание или петля на шею всяко лучше, можете начинать приготовления. Скажите аминь нах! Аллилуйя на…

Черт, кто-то выключил микрофон. Кричу изо всех сил:

— РОВНО ЧЕРЕЗ СОРОК ЛЕТ С СЕГОДНЯШНЕЙ ДАТЫ… ВАМ ПИЗДЕЦ!

Мне не дают договорить, люди в строгих черных костюмах валят меня с ног, и под руки выводят со сцены. А вот и босс боссов:

— Отпустите его, — жест секьюрити, и те покорно меня отпускают. — Маркус, что ты творишь? Мы же договорись, что каждое глобальное предсказание будем обсуждать с тобой лично.

— У меня не было другого выхода…

Тело стремительно немеет. Валюсь на пол. Все кружится, слышу размытые голоса Босса, Сереги, еще кого-то. Черт, как хреново. Кажется, я теряю сознание. Странник, сраный ты еблан.

Глава 4

Глаза слезятся. Нутро выворачивается. Руки трясутся, как у эпилептика. Никаких сомнений — это Многогранная Комната. Меня окружили двадцать две двери, скрывающие тайные знания. Дверь магии, религии, властвования, закона, первоосновы, искушения, а также безумия. Остальные все еще оставались для меня загадкой. Невозможно узнать, что за дверью, не переступив ее порог или хотя бы не заглянув внутрь, что здесь равнозначно. На каждой отворенной двери появились номера с изображениями людей или предметов.

Со временем дрожь в руках прошла. Свет уже не режет глаза, ко мне возвращается самоконтроль. Напротив меня, в самом центре Многогранной Комнаты, квадратный колодец, наполненный вязкой черной жидкостью, зацикленной в вялом водовороте. Черный колодец ведет в Севастополь.

После событий 2127-го от Земли остался только небольшой клочок суши. На нем и стоит этот город. За бетонными стенами Севастополя нет ничего, абсолютно ничего, только черная космическая бездна. Люди, живущие в Севастополе, не боятся смерти, потому что умереть там фактически невозможно — они мгновенно перерождаются, как в каком-нибудь YOBA-шутере. Но ожившие уже не похожи на себя прежних, с ними происходят необъяснимые вещи. И чем чаще они умирают, тем меньше в них остается от людей. Нормальных людей. Эти человекоподобные существа не снились вам даже в самых жутких ночных кошмарах.

Из колодца доносится едва уловимый дребезжащий гул, напоминающий работу холодильника. Подхожу ближе, всматриваюсь в черную мглу. Опускаю руку в колодец, затем вторую, дыра аккуратно засасывает меня внутрь.

Выбираюсь из духовки — порталы в Севастополь появляются в самых неожиданных местах. Рассматриваю пожелтевшие обои старой кухни. В ржавой раковине неподалеку нахожу грязный покореженный нож — без раздумий забираю его. Прогулки улицами Севастополя — тот еще аттракцион. Люди, чья плоть деградировала до низшего уровня (более семи смертей), без разбора бросаются на окружающих. Пока что я видел только три вида плоти: нормальную — это по сути антропоиды, только с незначительными нарушениями во внешности, умершие не более двух раз — здесь таких единицы; люди с деградировавшей плотью больше похожи на монстров, но они еще сохранили форму, не стали бесформенной «низшей» плотью. Случалось мне повидать и такую: существо плыло по воздуху, из его абсолютно бесформенного тела, больше напоминающего мясной фарш, выпирал небольшой бледно-желтый глаз овальной формы, лихорадочно вертящийся из стороны в сторону, вероятно, осматривая местность в поисках подходящей жертвы. Каким образом оно расправлялось с ней, я даже боюсь представить.

Покидаю кухню. Из растрескавшихся стен прихожей медленно сочится жидкость, чем-то напоминающая нефть, от одного запаха которой желудок выворачивается наизнанку. Едва сдерживая резкий приступ тошноты, я высадил ногой ветхие двери, и немедленно покинул квартиру.

Сейчас улицы Севастополя мрачны и безлюдны. Здесь воцарилось давящее чувство бездыханности. Будто в городе все давно мертво, и ты постепенно погибаешь вместе с ним. Я уже испытывал подобное, находясь под воздействием аномалии, только здесь это ощущение вознесено в сотую степень, будто сам город и являлся источником этого зла.