Тоталитаризм и вероисповедания

В начале 1990-х годов Святейший патриарх Алексий II призывал интеллигенцию войти в церковные приходы — с одной стороны, научиться православному благочестию, воцерковиться, с другой — внести в церковную народную толщу понятия демократии, духовного и культурного просвещения. «Смычка» трагически не удалась. За исключением нескольких интеллигентских приходов в самых крупных городах, в церкви оказалось слишком мало священников, готовых «работать» с интеллигенцией и открывших ей двери своих сердец, а большинство интеллигенции не проявило достаточно терпимости и понимания обстановки, не сумело перешагнуть через трудности и влиться в церковную жизнь. Образовавшийся «церковно-просветительский» вакуум начал быстро заполняться переориентировавшимися на христианство вчерашними комсомольцами, разочаровавшимися коммунистами и прочим случайным элементом, спешащим не отстать от «моды». С собой они внесли в Церковь «совковое» тоталитарное мышление: узость миропонимания, догматичность,

651

в которую быстро обернули клочки урывками подхваченного богословия, перемешанного с национализмом и горечью по поводу развала той империи, в которой они себя чувствовали гораздо комфортнее, чем при непонятной и неустойчивой демократии.

Обиду на демократию они быстро превратили в привычный со времен коммунистического воспитания миф о враждебном окружении. Если в былые времена это было «учение» о классовых врагах, точащих ножи против совдеповского пролетарского «рая», то в постсоветской редакции оно превратилось в международный «американо-жидо-масонский» заговор против России. Истина здесь, конечно, не при чем. Но на какую-то часть населения, в том числе и церковного, обездоленного условиями трудного переходного периода, эта ненавистническая мифология влияет. А церковное руководство, по словам вышеупомянутого «электронного» батюшки, в страхе растерять и так немногочисленное стадо, вместо того, чтобы руководить и наставлять одурачиваемый национал-большевиками народ, плетется где-то сбоку — не впереди и не позади, а именно сбоку, чуть-чуть придерживая паству от крайностей.

Заканчивая наши невеселые наблюдения, процитируем еще раз мысли вышеупомянутого «электронного» батюшки, который дает жестокую, но меткую характеристику современной Русской православной церкви: «Жив дух иосифлянства, но какого-то нищего^[27]. Для настоящего нет своего естественного богатства, а для "заволжского"^[28] нет молитвы».

И, как бы это не показалось парадоксальным, батюшка видит в современном русском церковном «истеблишменте»

652

дух обновленчества, проявляемый в церковном авторитаризме.

В заключение нашего исследования приведем пророческие слова вышеупомянутой матери Марии — ее видения Церкви в постсоветской России:

«Если в Церковь ... [в постсоветской России] придут новые кадры людей, этой властью воспитанные ... в какую-то минуту, почувствовав себя церковными людьми ... по полной своей неподготовленности к антиномическому мышлению. ... они вскоре станут говорить от имени Церкви, воплощая в себе ... знак непогрешимости. Отсюда следует своеобразный фундаментализм, мелочный и карательный. Если под воздействием марксистского миропонимания [адепты марксизма] пылают страстью ересемании и уничтожают противников, то в области православного вероучения они будут еще большими истребителями [инакомыслящих] и охранителями ортодоксии... За неправильно положенное крестное знамение они будут штрафовать, а за отказ от исповеди ссылать на Соловки. Свободная же мысль будет караться смертной казнью»^[29].

Правда, пока что не ссылают и не расстреливают. Но будь власть в руках «охранителей ортодоксии» карать «неверных» не только церковными карами отлучения, прещения и т.п., но и гражданско-судебными, тоталитарное мышление этих новых «ортодоксов» вряд ли отказалось бы от наказаний, названных матерью Марией.

Примечания к Главе 30

1