Тоталитаризм и вероисповедания

Впервые Черчилль употребил термин «холодная война» 12 мая 1945 года[4], через 5 дней после капитуляции, имея ввиду самоизоляцию сталинского блока. В те же дни Черчилль пишет президенту США Трумэну, что, учитывая агрессивную политику Советского Союза и тот факт, что теперь граница государств советского блока проходит фактически по центру Европы, необходимо, чтобы Америка отказалась от первоначального намерения, озвученного Рузвельтом на Ялтинской конференции, — убрать свои войска из Европы не позднее, чем через два года после окончания войны. Сталин, несомненно, рассчитывал на расширение своей власти на всю Германию и дальше, на Францию и Италию, где коммунисты были самыми большими партиями, после того, как американские войска уберутся из Европы, и США вернутся к своей довоенной политике изоляционизма. Черчилль убеждал Трумэна оставить значительный контингент американских войск в Германии и сохранить за собой ведущую роль в западном союзе. Трумэн не сразу ответил на инициативу Черчилля, хотя согласился с ним в необходимости новой конференции с участием Советского Союза. Конференция состоялась в июле-августе 1945 года в пригороде Берлина — Потсдаме с участием Сталина.

Хотя Трумэн почувствовал всю несостоятельность Стеттиниуса и заменил его на посту госсекретаря гораздо более способным и здравомыслящим Джеймсом Бернсом, тем не менее и новая после рузвельтовская администрация никак не хотела расставаться с легендой о «добром дяде Джо». Гарриман и Трумэн считали, что все беды происходят от того, что Молотов дезинформирует Сталина. Вот встретимся в Потсдаме и договоримся! Неопытность Трумэна сказалась в том, что послом своим в Великобританию он отправил того самого Дейвиса, который, будучи послом в СССР, получал богатые подарки от ГПУ и был де-факто, если не де-юре, советским агентом влияния[5]. С Черчиллем Дейвис, естественно, общего языка не нашел. Все еще веря в доброго дядю Джо, Дейвис предложил, чтобы на Потсдамской конференции переговоры велись наедине между Трумэном и Сталиным.

435

Черчилль взорвался. Возмущенный советским поведением и террором, Черчилль говорил об угрозе захвата Советским Союзом всей Европы, если американцы выведут из Европы свои войска. Дейвис свалил все с больной головы на здоровую, обвинив Черчилля в своем рапорте Трумэну в разжигании вражды и угрозы войны. Правота Черчилля подтверждалась все более страшными вестями из-за «железного занавеса». В Болгарии летом 1945 года было официально осуждено и расстреляно около 2 тысяч политических деятелей, университетских профессоров и журналистов плюс от 15 до 20 тысяч расстрелянных без суда. Аналогичная картина наблюдалась в Албании и Румынии, и чуть в меньшей степени в остальных восточно-европейских странах, не говоря уж о сталинском терроре в СССР, особенно в тех областях, которые были оккупированы немцами во время войны. Сталин консолидировал свою власть единственным ему понятным методом — террором.

Американцы были наивны не только в отношении Советского Союза, но и в отношении обустройства послевоенной Европы. Так, для послевоенной Германии у них был приготовлен план советника президента Рузвельта по экономическим вопросам Генри Моргентау, назначение которого было предотвратить на веки вечные возможность развязывания Германией войны. План предлагал разрушить до основания всю немецкую тяжелую промышленность и превратить Германию в страну землепашцев. Естественно, если бы этот план проводился в жизнь систематически, добрая половина немцев вымерла бы с голоду, поскольку страна с плотностью населения более 200 человек на квадратный километр, к тому же не имеющая чернозема, не могла бы прокормить 70-миллионное население. Нацисты использовали этот план для запугивания немецких граждан повальным голодом, который-де уготовили Германии западные союзники. Как считает Рой

436

Даглас, план Моргентау только усилил немецкое военное сопротивление и, возможно, затянул войну на какое-то время, а когда союзники столкнулись с реальным положением вещей, им пришлось от него отказаться не только из гуманных соображений, но и ввиду необходимости существования промышленно динамичной Германии для общего экономического здоровья Европы. Наконец отношения с Советским Союзом так быстро и бесповоротно портились, что крепкая и экономически динамичная Германия была необходима как важное звено будущего оборонительного союза Европы[6].