Тотальное преследование

Том сидел, слушал и думал: двадцать миллионов живых душ на Луне! Когда же они успели? Всего-то пять лет прошло… Вот что значит компактные и мощные энергосистемы!

Потом пошли тренировки, обучающие справляться с пониженной тяжестью и прививающие телу эти навыки на уровне условного рефлекса. Попутно Тома проверяли на самых разных тестах: на интеллект и изобретательность, на общее развитие, на знания профессии и квалификацию, на психологическую устойчивость… Вот только лодирования не было. Совершенно. Том даже взгрустнул. Но делать было нечего. Он терпел и смутно надеялся, что когда-нибудь это изменится и дальше будет получше.

Кормили хорошо, вот только все больше больничной едой — кашки, жиденькие супчики, мелкорубленые салатики, — и постоянно предлагали безумное количество соков. Притом что все они имели привкус синтетики. Лишь на третий или четвертый день Том заметил, что тяжесть в их секторе станции почему-то стала меняться, и тогда у него откровенно взбунтовался желудок. Но поносы и даже рвота, как ему сказали на одной из лекций, были естественной реакцией тела на понижение силы тяжести. С этим требовалось примириться и справиться.

Еще Извеков очень плохо спал. Какие-то непонятные процессы происходили у него в подсознании. Хотя ему-то, с его умением жить под водой, в откровенно враждебной среде, наверное, было легче, чем многим другим. Через неделю чуть не треть людей, которые прибыли сюда вместе с ним, вывезли, а оставшихся перевели в другой сектор, где тяжесть была уже в одну шестую от земной. Оказывается, техническое устройство разных частей станции позволяло плавно менять силу тяжести, чтобы тренировать их, чечако.

На новом месте все было без обмана, и прыгнуть удавалось сразу метров на двадцать вперед… и почти неизбежно стукнуться об потолок или налететь на кого-нибудь, кто так же неуклюже пролетал мимо. При этом со сном стало еще хуже. Не раз и не два Извеков просыпался от кошмаров, в которых где-то внизу, на Земле, глубоко под водой перед ним начинало трескаться и ломаться лобовое стекло бати-бота, или он задыхался от недостатка воздуха, или за ним гнался кто-то черный, с длинными светящимися щупальцами, а он, убегая, натыкался на закрытый люк и не мог бежать дальше… Зато в нем проснулась почти естественная потребность побольше тренироваться в спортзале, чем Том и занимался с удовольствием.

Еще, к его удивлению, пища перестала казаться возмутительно однообразной. Теперь Том ел за двоих, иногда даже просил добавки и поглощал ее медленно, чтобы почувствовать вкусы, которых в этой кормежке, конечно, быть не могло, но которые можно было выдумывать. Он даже синтетические составляющие соков почти перестал ощущать и пил их, как нектар, как на Земле не пил самое дорогое и тонкое вино.

С народом вокруг Извеков особенно не сходился. Это не приветствовалось, как заявила лекторша на одной из лекций, посвященной психологической адаптации. Людей в их команде осталось немного, и, как заметил Том, это были все люди крепкие, в целом довольные жизнью и поголовно весьма грамотные, с серьезным образованием. Была даже женщина, с очень яркими, едва ли не светящимися глазами, которая оказалась настоящим врачом. А другой мужик представлялся доктором каких-то наук. Этот тип Тому не нравился, потому что, называя свои академические звания, он непременно заглядывал в глаза собеседнику, чтобы понять, какое впечатление на него производят столь пышные титулы… На Тома они, конечно, никакого впечатления не произвели, но было в этом типе что-то еще, тоже непонятное и неприятное.

На новом месте у них как-то незаметно отобрали почти все кроме совсем уж мелких и личных вещей. Зато в конце недели все оказались в светло-серых форменках, и даже белье стали выдавать каждый день из привычной Тому еще по подводной станции бумаги, которую можно было перерабатывать в новые комплекты. Как-то раз врачиха сказала Извекову, что стоит ей представить, сколько разного народа ходило в том волокне, из которого этих трусики и маечки изготовлены, сколько людей вытиралось теми же полотенцами, которыми она вынуждена пользоваться, как у нее возникает тошнота. Но Тому это было привычно, он даже радовался, что все так устроено.

На третьей, кажется, неделе как-то после сна коммуникатор сообщил ему, что теперь ни на какую лекцию идти не следует, а надлежит явиться во врачебный кабинет для общей консультации. Извеков даже забеспокоился, тем более что у выхода из кабинета стояли двое красномундирных. Руки они держали за спиной, ноги в тяжелых башмаках расставили пошире, бронзовые значки на груди тускло отсвечивали, а пояса оттягивали станнеры…