Тотем Козерога

– Привет, мутант! – пробормотал я, и кисло улыбнулся сам себе. – Твою мать! И что делать?.. Хм… Знаю, идти в больничку. В больничке тебя вылечат. А если не получится, то сделают подопытным крольчонком. Жить будешь недолго, зато интересно.

Я вздрогнул напуганный собственными думами. Развернулся и вышел из туалета, побрел в кабинет. Мысли мельтешили, словно молекулы газа под микроскопом. Череп трещал и раскалывался от запредельных перегрузок.

Едва переступил порог комнаты, как налетел Юра.

– Ты где ходил? Тут Грейс заходила. Причем к тебе. Хотела ознакомиться с процессом работы рядового дизайнера, чтобы составить программу обучения. А ты как в воду канул…

Я поморщился, отвел взгляд и пошел к рабочему месту. Собрал ворох бумаг со стола, бросил в ящик. Жестоким щелчком по кнопке питания выключил компьютер. Пробурчал не оборачиваясь:

– Юр, сделай милость, отвали. Меня шеф с работы отпустил. Пусть англичанка с тобой поболтает.

Над ячейками показались головы сотрудников, раздались сдавленные смешки. Начальник отдела выпучил глаза, хватанул ртом воздух как рыба, выброшенная на берег.

– Как же так? – возопил он. – А логотипы?

– Хрен с ними! – с удовольствием повторил я фразу Федора. – Все вопросы к шефу.

– Я проверю! – зловеще пообещал Юра и побагровел.

– Валяй! – разрешил я.

Он грозно надул щеки и пулей вылетел за дверь. А я присел в кресло, попытался унять дрожь в пальцах. Меня начало знобить, голова опять закружилась. Повторный приступ? Весьма вероятно…

– Саш, помоги пожалуйста! – раздался голос Тони, полненькой женщины-дизайнера. – Принтер не хочет работать. На печать отправляю, бумага есть. Но даже не шевелится.

– Хорошо, – просипел я.

На негнущихся ногах прошел в угол кабинета, остановился перед столом с дорогущим большеформатным «Эпсоном». Включил и отключил питание, потрогал шнуры в разъемах. Сенсорная панель мигнула, на маленьком экране всплыло недоуменное: «error». Я нахмурился, почесал затылок. Когда притащили оборудование, было лень читать толстенное руководство. Теперь придется действовать по-русски – с помощью молотка и матери… Открыл защелку, поднял крышку и с видом знатока уставился на непонятные механизмы. Несколько валиков, куча проводков, полозья и толстый черный барабан. В нем должен быть цветной порошок, что сыпется на бумагу, а сверху пробегает лазерная головка, прижигает… Вроде бы так. Я присмотрелся к барабану – точно, закреплен плохо. Штифты не до конца зашли в направляющие, и чересчур умная техника решила, будто его вообще нет на месте.

Я засунул руку в нутро принтера, потянулся к барабану. И тут меня настиг второй приступ. В груди родился сгусток тепла, разлился по телу. Я остолбенел. Принтер выглядел совершенно иначе. Коробок – призрачная серая оболочка, внутри – клубок светящихся нитей, разноцветные комочки, точки и пятна. Провод питания – синеватый огненный жгут… Я ощутил приятное покалывание, посмотрел на руку. Кисть окружал ореол белого света, между фаланг и кончиков пальцев проскакивали злые голубоватые искры. В нос ударил знакомый запах озона.

Инстинктивно я дернул рукой, случайно прикоснулся ладонью к полозьям принтера. Сухо затрещало, раздалось противное шипение. Переплетение мерцающих нитей вспыхнуло и погасло. По металлическим частям агрегата запрыгали маленькие ветвистые молнии, попробовали на вкус пластмассу и брезгливо отпрянули. Нос пощекотала вонь горелой проводки. Потянулся тоненький черный дымок, свидетельствующий о бесславной кончине дорогого аппарата.

Я торопливо захлопнул крышку и выдернул шнур из розетки. Ладонь спрятал в кармане – с пальцев еще сыпались искры.

– Горелым воняет! – с удивлением воскликнула Тоня.

– Короткое замыкание, – быстро ответил я. – Накрылся принтер.

– О боже! – огорчилась женщина. – А я говорила Федору Сергеевичу, что проводка плохая.

– Да-да, – подхватил я. – Предохранители не выдержали!

С невинным видом отошел от стола, медленно направился к двери. Пора рвать когти! Иначе о чем-то догадаются, начнутся вопросы. Тоня еще сокрушалась по поводу поломки оборудования, ее поддержали другие сотрудники. Стали ругать старую советскую электросеть, ненадежную технику и прижимистость директора, что пожалел денег на хороший блок бесперебойного питания.

Зашел угрюмый Юра. Бросил на меня грозный взгляд и процедил сквозь зубы:

– Иди, Сашка, отдыхай. Таможня дала добро.

– Я ж говорил, – пробормотал я. Покачнулся, с трудом сдержал приступ тошноты. Вокруг начальника отдела та же бледная дымка, только гниловато-зеленая, с черными всполохами.

– Но чтоб вечером был в кафе! – твердо сказал Юрий, сложил руки на груди. – Мне плевать как будешь лечиться. Если не явишься, устрою веселую жизнь. Иностранку надо принять в коллектив, дать знать, что ценим и любим.

– Хорошо, – кивнул я.