Тотти. Император Рима

В первом матче, «Аякс» – «Боруссия», все решил Литманен. Бьянки ликовал, понимая, что для его трансферной стратегии этот турнир был фундаментален. Затем настала наша очередь играть против немцев: 4–3–3, Дельвеккио на острие, я с Морьеро по краям. После гола Томмази я развернул атаку направо выверенным до миллиметра пасом на Морьеро, чей кросс замкнул Дельвеккио – 2:0. А после этого я и сам попал под софиты: на дриблинге прорвался через троих соперников и, увидев, что голкипер слишком далеко вышел из ворот, перебросил его – это движение подняло на ноги весь стадион. Ну ладно-ладно, на самом деле тысяч двенадцать: вечер был прохладный, все пришли закутанные. Но гордиться было чем, что и подтвердил праздник на трибунах. Полагаю, что и в VIP-ложе произошло определенное движение.

Таким образом, матч «Рома» – «Аякс» стал финалом, а для меня – дуэлью против Литманена (возможно, и не подозревавшего обо всей подоплеке). Для начала я забил великолепный мяч плотным ударом из пределов штрафной в «девятку» – Ван дер Сар даже не дернулся (и в своей карьере я еще не раз забью в ворота этого замечательного голкипера). С трибун слышалось скандирование «Руки прочь от Тотти», Бьянки был похож на соляной столб, а может, это мне так казалось из-за злорадства. Признаюсь, меня переполняли противоречивые эмоции, которые каким-то способом нужно было выплеснуть, и в этот вечер мне удалось сделать это в наилучшем виде. Кандела забил свой первый мяч за «Рому», начав то, что обернется его великолепной карьерой в составе «желто-красных». Итог – 2:0, я – герой дня, и уже глубокой ночью увидел на экране телевизора президента, которого осаждали журналисты на выходе со стадиона.

– Тотти намного лучше Литманена! – восклицал он. – Я не давал распоряжения собирать деньги на финна. Совершенно исключаю вариант, при котором Тотти покинет «Рому». Он – наше будущее.

«Осторожно, двери закрываются!» – гениальный фильм с Гвинет Пэлтроу. История героини заключается в том, что от простого события – успевает она на поезд метро или нет – в корне меняется ее жизнь. Картина вышла на экраны через год после «Римского турнира», в 1998-м, и ее название быстро стало синонимом судьбы. Если бы бедный Джампалья, которого не стало несколько лет спустя, вызвал бы меня в молодежную сборную, что выглядело бы естественным событием, я не участвовал бы в этом турнире, не забил бы те мячи, и, возможно, Бьянки смог бы убедить Сенси продать меня в «Сампу». Откуда, повторюсь, я бы не вернулся назад. Моя жизнь протекала бы в совершенно другом русле. Когда я думаю об этом, у меня по коже бегут мурашки.

Но в тот же самый вечер сотрудники клуба, которые тесно общались с командой – от Пруццо и Конти до Перинетти, – надавили на Сенси, потому что считали меня фундаментом для строительства будущей команды. Тем временем наши результаты оставляли желать лучшего, в том числе и потому, что команда страдала одышкой, и вот уже влюбленность президента в Бьянки начала остывать. Не думаю, впрочем, что в какой-то миг тренер выдвинул ультиматум «или я, или Тотти», как об этом кругом говорили, потому что на деле такое противопоставление не имело бы смысла. В любом случае Бьянки через два месяца отправили в отставку, последней каплей стало поражение в Кальяри. Перед отъездом он коротко попрощался с нами, а мне добавил:

– Ни пуха ни пера.

Я посмотрел на него и увидел перед собой грустного человека. Он еще выиграет трофеи в Южной Америке с «Бокой» и годы спустя в интервью скажет, что я был одним из самых одаренных игроков, которых он тренировал, сравнит с великим Рикельме. Но эти мысли пришли к нему задним числом, когда он уже знал, каким оказался мой путь в футболе, а пока мы работали вместе, его уважение было очень ограничено.

Уехав, Бьянки оставил «Рому» на седьмом месте. Сенси требовалось время на поиски преемника, и тогда он попросил уже пожилого Нильса Лидхольма помогать Эцио Селле, тренеру молодежки, которого временно назначили руководить главной командой, чтобы довести ее до финиша сезона. Что касается результатов, это был непростой период, потому что половина команды опустила руки, и мы завершили сезон рядом с зоной вылета. С человеческой точки зрения, я был рад, что пересекся – пусть и всего на два месяца – с личностью такого масштаба, как Лидхольм, тренером, который завоевал второе в истории «Ромы» скудетто и стал для Рима настоящей легендой. Ему было 75 лет, это была его последняя миссия в футболе, и он уже не слишком хорошо себя чувствовал, но я храню память о нем как о приятнейшем человеке, который восхищался моей техникой.

– Ну-ка, покажи, покажи, – призывал он меня, несильно пиная мяч в мою сторону.

И я останавливал мяч, бил с лета, вел его, часто вызывая у Лидхольма улыбку. Он говорил, что я вызываю у него приятные чувства своей элегантной игрой. Он же нравился мне потому, что и сам был воплощением элегантности.

4 Звезда