Tough Cookie (СИ)

Ли срывается с места первым. Чихо не понимает, как старший успевает так быстро промчаться по комнатам и найти нужное направление. Себя он начинает ощущать только тогда, когда со стороны кухни доносится судорожно-испуганное «твою мать», а внутри все простреливает бешеной дозой адреналина, завязывающей по нитям вен пережженные узлы из панического страха, так тонко граничащего с ярким, почти живым желанием не видеть, что Чихо до абсурда не может даже зажмуриться, проскальзывая через проход кухонной арки. Глаза словно не закрываются, Чихо затыкает рот ладошкой и неосознанно давит пальцами нос, потому что в воздухе так густо и терпко пахнет чонгуковой кровью, что хочется задохнуться.

Чонгук сидит на полу с поджатыми к бедрам лодыжками и распластанными по полу руками, каждая из которых почти на половину тонет в лужах из его собственной крови, толчками бьющейся сквозь рваную, неаккуратно вспоротую кожу. Его колотит нарастающей крупной дрожью, когда Минхек пытается подцепить тонкие запястья и сжать посильнее, одновременно стараясь дотянуться до махровых салфеток из подставки наверху и удержаться на сведенных напряжением коленях, предательски скользящих по теплому, залитому красным кафелю. Но кровь стреляет и льется только сильнее, брызгает на минхекову шею и лицо, и он орет, оставляя мокрый след от пощечины на сжатой челюсти Чихо, когда пытается содрать полотенце с ручки холодильника позади У.

— Блять! Чихо, сука, хватит стоять! — голос Минхека, грубый и звонкий, врезается в сознание с той же ультразвуковой частотой, что и расходящийся жар от чужих пальцев на щеке: больно и очень-очень страшно. Но слышать и понимать он начинает так четко, что каждое следующее слово резонирует в ушах кристальным, чистым потоком, разделяющим любой услышанный звук на отдельные сходящиеся тугой ясностью молекулы. — Дай. Мне. Гребанные. Полотенца. И вызови, наконец, эту чертову скорую!

В этот раз повторять дважды не приходится. Чихо нервно выбивает несколько ящиков с креплений, матерится на себя за то, что появляется тут так редко, что не знает ничего из того, что может здесь лежать, пока не находит нужную стопку чистых, еще пахнущих порошком полотенец. К телефону он не притрагивается. Только опускается на колени рядом с Ли, передает ему белые-пребелые салфетки и смотрит, как Чонгук дышит: громко, отрывисто и очень-очень быстро. Глаза у него мутные и почти безжизненные, но взгляд такой до одури осмысленный и почти счастливый, что Чихо кажется, будто братик едва ли не улыбается, когда ткань буквально моментально становится багровой от его крови, а Минхек не сдерживается и шипит сквозь зубы, перематывая и перетягивая поверх еще на один слой.

— Нужна частная клиника, Минхек. Я не дам им забрать его, — напугано выговаривает Чихо, когда Ли слишком кричаще стреляет в него взглядом, а Чонгук начинает задыхаться.

У трясется и черта с два считает, что он поступает правильно, но от этого не звучит менее уверенным, потому что какое бы смертельное дерьмо сейчас не затягивало их всех своей необъятной ширящейся воронкой, одно он знает стопроцентно точно: Чонгука он не отдаст. Никому.

— Блядский род! Да чтоб тебя, — в десятый раз переругивается Минхек и оглядывается по сторонам. Телефона рядом не находится, только маленький покрытый кровью ножичек для чистки фруктов. Это взрывает Ли с утроенной силой. — Ахуеть.

Думай, думай, думай.

— Сейчас. Все будет хорошо, слышишь? Чонгук. Не отключайся, держись, — осторожно прижимая перемотанные чонгуковы руки к его груди, тихо говорит Минхек и пытается заставить Чонгука обратить на себя внимание, уже в другую сторону громко добавляя: — А ты, блять, иди сюда. Зажми ему руки и только попробуй отпустить! У меня в пальто телефон, я позвоню знакомому врачу и вызову его сюда, срочно. А вы — оба — не смейте сдаваться. Ясно? Я не собираюсь хоронить еще и вас.

Минхек исчезает в темноте коридора почти сразу же. Чихо не замечает его ухода — он одной рукой сцепляет чужие вспоротые запястья, а второй приподнимает Чонгука за испачканный кровью подбородок и гладит по щекам, оставляя следы и вынуждая смотреть себе в глаза, не в силах остановить себя от бессмысленного потока несвязных слов.

— Видишь меня? Чонгук, — пытаясь успокоить младшего, начинает Чихо. — Дыши, Чонгук. Пожалуйста. Все будет в порядке, я тебе обещаю. Я буду рядом. Ты только смотри на меня, хорошо? И дыши, мой маленький, просто дыши.