Tough Cookie (СИ)

— И ты готов это принять? Его выбор, — осторожно интересуется Минхек и отходит чуть дальше, расслабляя свой галстук.

Минхек позволяет ему молчать, несколько минут сквозь мутную сероватую пелену дыма рассматривая блестящий не мигающий взгляд Чихо. В нем так много всего, что Ли сомневается, что не знает ответа на этот вопрос. Теперь он лежит на поверхности, в темноте расширенного зрачка прочерчивая красивые, но горящие синим болезненным огнем узоры его слов:

— Да. Потому что я по-настоящему люблю его.

***

Обговорив с Минхеком некоторые детали, Чихо аккуратно переводит все еще вымотанного, ослабленного брата к нему в кабинет и, пообещав быстрее вернуться, целует Чонгука в макушку, чтобы хотя бы постараться словить отголоски собственного обездвиженного, пересохшего по корням спокойствия и поехать домой.

Дом встречает его непонятной глухой суетой с разбросанными по углам кучками каких-то рабочих и бегающим туда-сюда персоналом. Мать находится только спустя несколько минут, на втором этаже в когда-то бывшей его спальне. К удивлению там никого нет, а Сумин почему-то не спеша роется в его столе, перебирая пустые бумажки, визитки и прочую бесполезную хрень, сидя на его кровати.

— Объяснишься? — скрещивая руки на груди, громко произносит Чихо и сверху вниз смотрит на растерянную госпожу У. С непривычным презрением и обидой.

— Чихо? Господи, мальчик мой, что ты тут делаешь? Я так рада тебя видеть, но нельзя же меня так пугать, сынок, — притворно хватаясь за сердце, беззаботно лепечет Сумин в попытке подойти к сыну и обнять, но взгляд, который она ловит с него, заставляет ее озадаченно нахмуриться и остановиться в паре шагов от него. — Прости меня за беспорядок, я тут решила кое-что переделать в доме. С тобой все хорошо? Что-то случилось?

— Замолчи. Не держи меня за идиота, мам, — жестко прерывает этот поток любезностей Чихо. Он чувствует себя таким грязным и глупым, осыпаемый ее сладким голосом и несуществующим волнением, что желание уйти, сбежать из этого дома раз и навсегда, растет практически в геометрической прогрессии. До бесконечности быстро и неприятно.

— Чихо! Что ты себе позволяешь? Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты себя так ведешь, я думала…

— А я ненавижу, когда ты мне врешь, — не дает ей закончить Чихо и преграждает собой все пути к выходу. Он прикрывает за собой дверь, проходит в глубь комнаты и продолжает: — Если ты не знала — я слежу за всеми деньгами, которые ты тратишь. Абсолютно за всеми. И дай-ка я открою тебе секрет — у меня хватает мозгов, чтобы сопоставить одно с другим, тем более, когда это касается Чонгука.

Сумин некрасиво кривит губы, когда слышит имя ненавистного сынка своего мужа, и даже не сразу понимает, к чему Чихо ведет, особенно — его кричащий, с нотками стальной ярости и сдерживаемой злобы взгляд, который прошивает тело недвусмысленным испуганным напряжением чего-то опасно неизбежного.

— Причем здесь этот… Чонгук? — запинается женщина и предусмотрительно исправляется, заменяя привычно-презрительное «выродок», стоит заметить каким опасно острым взглядом пресекает ее Чихо. Она не хочет верить в то, о чем начинает догадываться. — О чем ты говоришь, дорогой?

— О деньгах, которые ты заплатила своему миленькому Ю-Квону, — без лишних прелюдий отзывается Чихо и в порыве разносящих его эмоций скидывает все со стола одним движением, с оглушающим хлопком ударяя по деревянной поверхности, в которую приходится даже вцепиться, чтобы удержать себя от желания развернуться и разрушить Сумин хотя бы собственным переполненным до краев взглядом. — Как ты могла оценить весь мой мир какими-то деньгами? Паршивыми бумажками, которые стоили мне так многого! Ты хоть понимаешь, что ты сделала?

— Я знаю, что я сделала, — смотря на дрожащую спину Чихо, почти с гордостью заявляет Сумин. — Этому мелкому ублюдку не место в нашей семье. Он разрушил ее тогда одним своим рождением, отобрав у меня мужа, и сейчас — я не позволю ему сделать этого снова, забрав у меня еще и сына. Он же никто — грязный, извращенный ребенок, как ты не видишь вообще, что ему не место рядом с тобой! — хватаясь за голову, кричит Сумин, но едва Чихо поворачивается к ней лицом, она оседает на кровать, испуганно комкая дорогую юбку в руках, потому что такой Чихо вдруг так резко напоминает ей того, забытого в прошлом Хеджона, который единственный раз позволил себе ударить ее, зашедшуюся в истерике криками о том, что она обязательно навредит его новой «любимой» маленькой-Юне с нагулянным паршивцем на руках.

Чихо становится слишком похожим на отца, но руку на мать не поднимает. Он дышит через раз, вспоминая бледного притихшего Чонгука, заснувшего на диване в кабинете Ли, он даже выдыхает весь этот потяжелевший искрящийся воздух выверенными вдохами на раз-два, проговаривая про себя минхеково строгое «не глупи», но успокоиться не получается все равно. Чихо сжимает зубы едва ли не до крошащейся твердой эмали и зажимает в пальцах ручку двери, останавливаясь в проходе, чтобы сказать: