Товарищ американский президент

– Громкость! – заорал я на спецмашину, пытаясь самостоятельно нащупать на приборной панели ручку звука.

Милашка поняла команду совершенно не так, как ее просили. Кабина наполнилась ревом и визгом тревожной сигнализации усиленной мощности.

Наконец мне удалось снизить уровень звука до приемлемого. К тому времени экипаж, следуя инструкциям, занял места согласно предварительному расписанию.

Янкель справа от меня, в своем кресле. Пристегнулся, проверил целостность пломбы на личном сейфе с продуктами, не поверил своим глазам, вскрыл сейф, сверился со списком, снова запечатал сейф и только после этого доложился о готовности к действиям.

Герасиму повезло меньше. Следуя старой, годами выработанной привычке, он ринулся в спальный отсек. Но вылетел оттуда через секунду, сопровождаемый жутким визгом американской подданной. Не знаю, чего он там увидел, но под глазом у третьего номера припухло основательно. Сообразив, что его бывшее штатное место занято, Герасим с разбега прыгнул в гамак, рванул шнурок аварийного спутывания предохранительными ремнями и, окончательно упакованный, принял горизонтальное положение.

– Давайте спорить, что у нас неприятности? – мне, как командиру спецмашины Подразделения "000" можно было спорить во время тревоги. Тем более, что спор шел не на деньги, а на интерес.

Спорить со мной никто не желал. Все хотели только одного, узнать, в чем, собственно, заключаются неприятности.

– Работаем, – натянуть на голову боевую связь-бескозырку и завязать под подбородком гибкие ларингофоны для меня дело двух секунд. – Милашке вывести на мониторы панораму окрестностей. Доложить о природе тревоги.

Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать лучшая из спецмашин своего выпуска. Что сказали, то и делает.

– Мною, спецмашиной, заводской номер такой-то, сенсорами дальнего выявления неприятностей обнаружено приближение к составу крупных масс живых существ. Проведя сканирование, просвечивание, визуализацию, контрольное запрашивание "свой чужой" могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это не Красная Армия.

– Скорость сближения?

– Двадцать километров.

– Время контакта?

– Двадцать минут.

– Время принятия решения?

– Двадцать секунд.

– Как это символично, не находите, товарищи спасатели? Тогда предлагаю подать в окружающую атмосферу сигнал СОС и сжечь свои личные документы. Спецмашине приготовиться к самоуничтожению. Всех остальных я лично пристрелю.

Герасим со своего места хмыкнул, Милашка скромно захихикала, а Боб побледнел. Он не знал, что командир спецмашины подразделения "000" за номером известно каким время принятия решения тратит не на само принятие решения, а на поднятие бодрости духа вверенного ему экипажа.

– И что это может быть? – разглядывая в мониторы быстро приближающуюся опасность, спросил я не сколько себя, сколько Милашку, которая по техническим данным дальнозоркости отличалась от меня в лучшую сторону.

– Трудно разобрать, командор. Масса неоднородна, все время перемещается. Похожа на разноцветную радугу, которая бывает красивой лишь по утрам на Байкале. Думаю, через пяток минут разберемся. Я уже подготовила воздушных разведчиков.

– Вижу. Пусть передают на мониторы все, что сумеют разглядеть в этом буйстве красок.

Из боковых отверстий для пуска подсобной техники, окутав спецмашину выхлопными переработками, в американское небо вылетели два небольших куба. Аэродинамика никудышная, зато на каждой грани по следящей камере.

Пока глазастые кубы добирались до преследующей нас радуги, я консультировался с Милашкой на предмет возможности отрыва от неприятностей.

– Одни бы непременно ушли, – в динамиках слышалась нескрываемая тоска. – Но, командор, у меня на хвосте четыреста восемьдесят два ванно-вагона. И в каждом из них плещется ценная рыба, стоимость которой в пересчете на вашу зарплату составляет годовой национальный бюджет таких развитых стран, как….

– Не будем о плохом. Тем не менее, постарайся увеличить мощность топок за счет внутренних резервов. Подключи дополнительные генераторы. Повысь, в конце концов, ядерность брикетов.

– Делаю все, что могу.

Но все усилия спецмашины с гордым номером на боках успеха не приносили. Как тащились со скоростью двести, так и продолжали. Оставалось одно, встретить предмет поднятой тревоги с гордо поднятой головой.

– Личному составу одеться в парадные формы, – скорбно приказал я. – Разрешаю в последний раз побриться и причесаться. Кто успеет, напишите письма родственникам. У нас в мусорном приемнике как раз три пустые бутылки из-под кваса лежат. Милашка, что с разведчиками?

– Пытаюсь навести резкость. Пыльно очень. О мой ведомый диск, что это? – воскликнула самая невозмутимая спецмашина из всех известных мне марок машин.

– Именно это мы и хотели бы от тебя услышать, – проворчал я, вглядываясь на расплывчатые изображения на мониторах.

Но, как ни странно, первым понял, кто за нами гонится, второй номер Роберт Клинроуз по паспорту. Он вцепился в ручки кресла, подался вперед, словно не веря в то, что видят его американские по происхождению глаза и прошептал:

– Индейцы!