Товарищ "Чума"#3

Я взглянул в глаза своему молодому старику и понял, каким-то своим, ведьмачьим чутьём, что смерть у него действительно «в головах». И он держится и «не уходит» лишь чудовищным напряжением всех имеющихся сил. А остались они у него лишь в резерве и теперь стремительно убывали. Он был уже мертв, но его воля настолько сильна, что держала его на этом свете против всех законов естества.

Я был готов перелить в него весь свой остаток энергии, задействовав даже свою прану. Ведь это — единственный мой родной человек в этом мире. И с его уходом оборвется будущая цепочка семейства Чумаковых. И «будущего меня» в этой реальности тоже не будет… Хотя я уже здесь, и это парадокс. Но из-за чертового блокирующего магию артефакта, я не чувствовал нашей с делом энергетической связи и не мог ему ничем помочь. От ощущения собственной беспомощности у меня даже слёзы на глаза навернулись.

— Вот что… Ромка… — тяжело дыша, произнёс дед, лицо которого постепенно синело, а губы так и вовсе отдавали чернотой, напоминая цветом спелый баклажан. — Я уже мертв… но тебя прикрыть… смогу… Вызову весь огонь на себя… А ты… под шумок… уйти должо̀н…

— Но…

— Никаких «но»! — выхаркивая сгустки крови, рявкнул старик из последних сил. — Ты должен выжить! И отмстить этим тварям! Иначе… выйдет… что погиб зазря Иван Чумаков… Понял, Рома⁈

— Да. — Вот таким своего деда я прекрасно помню. И спорить с ним в такой момент совершенно бесполезно.

— Тогда усади меня… вот у этого окна поудобнее… Перед смертушкой… неминучей… еще немного фашистких гадов с собой прихвачу… — И дед радостно улыбнулся окровавленными губами.

Не завидую я тем фрицам, кто его увидит перед тем, как сдохнуть — настоящий оскал смерти отпечатался на лице Чумакова-старшего.

— Хорошо… — скрепя сердце, ответил я. Ибо другого выхода тоже не видел.

Я подтащил к окну стул со спинкой, отодвинув сторону кровать, и усадил на него своего умирающего старика.

— К спинке… меня привяжи… — попросил он. — Чтобы не грохнулся, когда совсем ослабну…

Длинную пеньковую веревку я нашел на гвоздике в сенях и привязал старика, как он и просил. Потом отдал ему автомат, оставив себе лишь «Люгер» с тремя патронами в магазине. После чего крепко, но осторожно обнял деда, стараясь изо всех сил удержать наворачивающиеся на глаза слёзы. Не должен меня таким видеть мой героический дед. Не должен!

— Прощай… Рома… — просипел Чумакоы-старший. — Только…не подведи меня…

— Не подведу, Вань… — тихо прошептал я, не находя в себе сил оторваться и оставить старика одного.

— Поспеши… — произнёс старик. — А то фрицы уже нарисовались… хер сотрёшь… Прощай!

— Прощай… — Я сглотнул твердый комок, стоявший в горле, отпустил старика и незаметно для фрицев выскользнул на улицу.

[1] Фирма Carl Walther Waffenfabrik в начале 20-го века выпускала ряд компактных пистолетов для самообороны и скрытого ношения, в том числе и наиболее малогабаритные карманные модели. В результате Версальских ограничений, наложенных на выпуск военных пистолетов, германские производители сосредоточили все свои усилия на гражданском оружии. В 1921-ом году конструкторы фирмы Walther создали новый пистолет, которому не было равных по компактности, но вместе с тем его боевые качества были такими же, как и у несколько более крупных моделей данного класса оружия. Новый немецкий карманный пистолет получил обозначение Model 9 и выпускался вплоть до 1945 года.

[2] Средостение представляет собой центральное пространство грудной клетки между двумя плевральными полостями. Оно ограничено грудиной спереди, позвоночником сзади и медиастинальной плеврой — по бокам; сверху оно связано с шеей через верхнюю апертуру грудной клетки, а снизу ограничено диафрагмой.

Глава 23

Прежде чем выскочить из сеней на улицу, я «краем глаза» выглянул на дорогу. Там уже вовсю сновали фрицы, беря нашу избушку в плотное кольцо. Еще буквально несколько минут и ловушка захлопнется, и выскочить из неё не будет никакой возможности.

Выскочи я по запарке в полный рост, и немцы меня бы обязательно заметили. Так что мне пришлось «ужиком», буквально по-пластунски сползать с крыльца, скрываясь за густыми кустами смородины, росшей у самого забора.

Как бы там ни было, но немцы меня не заметили, и я беспрепятственно переполз на самый дальний край двора, за которым начинался огород, пестреющий уже слегка почахшими в преддверии осени помидорами-огурцами, да поникшей картофельной ботвой. Похоже, что собирать урожай в этом году будет некому. Кое-что фрицы, конечно, оборвут, но остальное так и пропадёт.

Неожиданно мне вспомнился рассказ деда, того, из моей родной ветки реальности, как однажды его группа, уйдя в разведрейд, не смогла вовремя вернутся назад. Они зависли в такой же небольшой заброшенной деревеньке, всех жителей которой убили захватчики.

Выбраться возможности не было — ягды неистовствовали, устраивая облавы и разыскивая затаившийся отряд разведчиков по всей округе. Припасы еды закончились, а на дворе стояла уже поздняя осень. Единственное, чем можно было питаться — это такая же невыкопанная вовремя картошка.