Товарищ комбат

Когда Губкин вернулся в дивизию из госпиталя после третьего ранения, его встретили с особой теплотой. Авторитет Губкина значительно возрос. Он правильно строил свои взаимоотношения со старшими и младшими по званию и возрасту, не давал волю своим эмоциям. И если иногда в повседневном общении с подчиненными проявлялась порывистость его характера, это не снижало его достоинств. Батальоном он командовал на совесть.

Костина Губкин подкупал своей храбростью. Комбат нравился ему тем, что не кланялся вражеским пулям и осколкам, не боялся личным примером поднимать залегшую пехоту в атаку. Это, впрочем, не означало, что Костин мирился с его недостатками. Лучше, чем другие, он знал и видел слабые стороны характера Георгия. Поначалу Губкин не любил выслушивать критические замечания по своему адресу. Однако замполит, являясь представителем партии в батальоне, по-прежнему выполняя многие функции комиссара, был причастен ко всей боевой деятельности и жизни солдат. Много делал он и для укрепления авторитета комбата, всякий раз стараясь тактично предостеречь его от ошибок в обращении с подчиненными.

Перед форсированием Немана в батальоне во всех ротах прошли партийные и комсомольские собрания. Коммунисты и комсомольцы присягали быть впереди и вести за собой остальных бойцов. Готовясь к форсированию, Костин более тщательно вникал во все вопросы боеготовности батальона.

В пулеметной роте он обнаружил два неисправных станковых пулемета, в стрелковых ротах — малую грузоподъемность плотиков. И это в то время, когда до начала форсирования оставалось совсем немного.

Доклад Костина комбат воспринял не только как информацию о недостатках в батальоне. Он знал, что это и содержание очередного политдонесения, которое замполит подолгу службы ежедневно направлял заместителю командира полка по политчасти. А тот, в свою очередь, представлял обобщенное донесение со своими выводами начальнику политотдела дивизии.

Всякое бывало. Начподив иногда особо важные сведения, содержащиеся в донесениях, тотчас докладывал Городовикову. И генерал остро реагировал на них.

Комбат, думая обо всем этом, сказал, еле сдерживая гнев:

— Вот что, комиссар, проверяющих и без тебя достаточно. Люди не успевают все сделать. Задыхаются. Так что не забудь в своем донесении указать, чем именно ты помог устранить эти недостатки. Мы должны не столько проверять, сколько помогать!

— Могу доложить. Станковые пулеметы отремонтированы. Дополнительные плотики связаны. Форсировать Неман я хотел бы на трудном участке и непосредственно выполнять боевую задачу, если доверите.

— А почему бы и нет? — несколько поостыв, смягчился комбат. — Я буду форсировать с главными силами батальона. А вы будете действовать в передовом отряде.

В передовой отряд выделялся взвод лейтенанта Горбунова, усиленный взводом противотанковых орудий и отделением станковых пулеметов. На него возлагалась самая трудная и ответственная задача — захватить плацдарм и обеспечить переправу главных сил батальона.

Неман тянулся темной лентой, только кое-где его волны чуть поблескивали серебром лунного света. Облака временами закрывали месяц. С наступлением темноты на землю лег туман, стало зябко и сыро. Подготовка ни на миг не прекращалась. Прямо по камышам бойцы волокли к воде плоты и рыбачьи лодки. Разведка определила пути подхода к реке. Казалось, все учтено и сделано, чтобы форсировать Неман. И все-таки Губкин глаз не сомкнул в эту ночь.

Еще раз глубоко задумался над планом переправы и боя по захвату плацдарма. Мысленно перебрал в памяти, что нужно сделать еще, чтобы победить врага с наименьшими потерями. Тревожил вопрос: как поведут себя те, кто будут переправляться первыми? То, что с ними Костин, — очень хорошо, но на войне бывают всякие неожиданности.

В установленное время ротные командиры доложили о готовности к форсированию. Комбат взглянул на светящийся циферблат часов: до начала форсирования оставалось пятьдесят минут. Было тихо. Противоположный молчаливый берег угрожающе притаился. Лишь изредка оттуда прорезали небо трассирующие пули. Что ждет бойцов второго батальона на том берегу, никто предсказать не мог. Кто-то останется в живых, освобождая литовскую землю, а кто-то и не увидит рассвета…

Губкин понимал — рано или поздно враг обнаружит переправу. Чтобы отвлечь внимание немцев от главного направления, решил форсировать Неман на ложном участке в полутора километрах ниже по течению. Трое отважных бойцов во главе с ефрейтором Примаком добровольно вызвались на это дело. Как и было условлено, за тридцать минут до начала действий передового отряда они незамеченными переправились на противоположный берег. Небо за лесом осветилось мерцанием отдаленной ракеты, и на месте ложной переправы началась усиленная перестрелка…

В голову Губкину лезли разные мысли, он боялся, что противник разгадает его замысел и успеет сосредоточить крупные силы в районе переправы главных сил батальона.