Товарищ – Н «Релокант»

– Да уж, сколько времени прошло. Батя конечно сильнее всех переживал, дней пять вообще молчал. О чем думал, не знаю. Мать ревела. Катюха тоже все чувствовала, она нас всех по-своему успокаивала, по-детски. Родители сразу хотели на могилку съездить, но не получилось война уже совсем разгорелась. В морях мины начали ставить. Некоторые из них с якорей срывало, и они там плавали свободно. Наткнёшься на такую, и поминай как звали. На железной дороге стало больше эшелонов с военными, да провизией. Начали появляться сербские беженцы, даже пленных австро-венгров к нам на работы привозили. Слухи шли, что еще с Польши идут обозы с людьми, что больных среди них много, и корью, и холерой. Но тут бог миловал, до нас не дошли.

Старик тяжело вздохнул и продолжил:

– Порт гудел. Рабочих меньше стало, а работы больше. Оно и понятно – война. Нам только успевай, трудились почти без выходных и в ночь, и в день. Мне хоть и всего пятнадцать исполнилось. я уже буксиром управлять умел, рулевого подменял. Уставал конечно очень, но и мыслей страшных поменьше в голове было.

Старик усмехнулся:

– Раз как-то летом мать говорит, что у ее подруги дочь, глаз на меня положила, вроде нравлюсь я ей. А я ее пару раз видел всего, девчонка вроде симпатичная. Ну и через мамок договорились в городском парке встретиться, погулять. Значит я со смены пришел, отмылся. Мать мне все мое парадное нагладила. Нарядный, одно слово жених. Пришел заранее, сел на лавочку, у которой договаривались встретиться. И так хорошо мне стало, вечером жара спала, ветерок с моря обдувает. После порта в парке тишина. Катюша с куклами да играми не достает. Я на спинку скамейки откинулся и через минуту уснул. Сон помню, какой-то хороший снился. Просыпаюсь уже ночь почти, батя меня за плечо трясёт, смеется, говорит: «Вставай, алкаш нарядный, домой пошли спать». Я глаза вытаращил не пойму ничего. Почему я алкаш? Сколько время? По дороге-то он мне рассказал, что эта подруга пришла, видит я сплю. Нет бы разбудить, ну мало ли? Так она обиделась, сама додумала, что я по дороге где-то напился и ее красоту не дождавшись, уснул. Развернулась и со слезами домой, нажаловалась матери. Та пошла к моей, говорит: «Безобразие, ваш там пьяный», чуть ли не с бутылкой в руке спит. Придумала, что видели меня у деда Фрола, это наш местный самогонщик был. Он у военных фильтры от противогазов покупал угольные и через них значит, самогон свой фильтровал. Говорил: «Высокой очистки продукт!». Мамка конечно сразу не поверила, что я такое учудить мог и отца попросила меня забрать… Вот женщины? Да? – посмотрел старик на отца, прищурившись. – Чуть что, сразу пьяный! Как будто мужики трезвые уснуть не могут!

– Да, – согласился отец, сказав это специально громко и протяжно, так чтобы мама услышала.

Мама не громко засмеялась и снова перевернулась на живот. Тут и я решил рассказать о такой девочке из класса:

– А у нас Марина такая в классе, – обернулся я к лавочке. – Она перед каждой контрольной говорит, что Федька или Сашка решить задачи не смогут и за нее двойку получат. Особенно если диктант по русскому языку. А еще придумывает всякие глупости.

«Вот», «да, да», – кивая с серьёзными лицами, в голос, согласились со мной отец и старик.

– У вас, прям, митинг тут начался! – рассмеявшись, подняла голову мама.

Старик с отцом одновременно засмеялись, потом Михаил Александрович снова достал бутылку с водой и отпил из нее.

Папа подошел к покрывалу и, тоже взяв из пляжной сумки бутылку с водой, сел на место.

– Держи, – протянул он мне первому.

На пляже становилось все жарче и жарче. Вода была прохладной, сделав несколько больших глотков, я не почувствовал, что напился и не заметил, что выпил уже половину.

– Ты мне-то оставь, водохлёб самарский, – пошутил отец.

Глава 7

– Митинг, – вдруг еще раз усмехнулся старик на мамину шутку и посмотрев на отца, продолжил. – Шутка не шутка, а они вот так и начинались. Да… Сначала три человека собралось, потом девять. Мне уж шестнадцать было. В городе стало как-то, хмуро что ли? Да и новости к нам приходили одна страшнее другой. Телевизора-то не было, и вот, один рассказал, другой пересказал. А что там на самом деле происходило, ни первый, ни второй не знает.

Старик небрежно махнул рукой: