Товарищ Сталин. Личность без культа

«Вождь мирового пролетариата» прекрасно понимал, что, стоит ему оставить власть (а в 1922 году здоровье Ильича уже было подорвано до предела), как партию охватит жесточайшая смута. Вспыхнет самая настоящая война идей, мнений, убеждений относительно того, куда идти дальше. Ленин отчетливо видел опасность того, что превратившаяся в «союз лебедя, рака и щуки» большевистская партия не то что не сможет и дальше тащить на себе «воз» едва созданного государства, а, пожалуй, своротит его в канаву. Естественно, он этого не хотел. Основной угрозой для будущего страны Ленин видел как раз именно Троцкого. А единственным человеком в руководстве партии, способным противостоять этому действительно выдающемуся пустозвону и позеру, считал Сталина. Как показало будущее – не ошибся.

Сталин неоднократно просил ЦК избавить его от должности генсека – и неизменно получал отказ. Скинуть это «ярмо» ему удалось только в 1934 году – попросту упразднив сам пост. Иосиф Виссарионович до конца жизни был просто секретарем, никак не генеральным. А в 1952 году он попытался уйти и из секретарей – к паническому ужасу партийной верхушки. Титул «первый секретарь» нацепил себе опять-таки лысый «Кукурузник». Генсеков вернул уже Леонид Брежнев. Пост главы советского правительства Иосиф Виссарионович занял только в мае 1941 года. Так было нужно – на пороге стояла война. И да – вскоре наступил момент, когда Сталин действительно стал воистину всевластным правителем СССР: одновременно Верховным главнокомандующим, народным комиссаром обороны, председателем Государственного Комитета обороны, главой Ставки Верховного Главнокомандования. Лето 1941 года. Момент, когда решалось – быть или не быть стране, когда у Сталина просто не осталось выбора, кроме как принять всю полноту ужасающей ответственности, взвалить на себя буквально всё. Нет, ну, властолюбец конечно…

Уверен – Сталин наслаждался своей властью. Наслаждался, когда к подножию мавзолея летели штандарты и флаги тех, кто убил миллионы советских людей, и в том числе – его сына. Наслаждался при каждом победном салюте, на которые смотрел из окон Кремля. Ощущал ее вкус, видя марширующие полки армии, наконец-то способной больше никогда не дать никому в обиду свою Родину и ее народ. Упивался властью, глядя на встающие на пустырях и пепелищах заводские корпуса, школы, прекрасные дома, которые так вовеки и будут называться «сталинскими». А более всего – стоя в своем кабинете у карты величайшей в мире страны, которую ему удалось создать за такую короткую человеческую жизнь. Побольше бы Русской земле таких властолюбцев…

Индустриализация и коллективизация – кто на самом деле устроил в СССР голод 30-х годов

Сталин и индустриализация, Сталин и коллективизация, Сталин и «голодомор»… Собственно говоря, тема эта стала не просто муссироваться, а выноситься на всемирное обсуждение с подачи ставшей «нэзалэжной» Украины – как будто в других местах СССР никакого голода и не было никогда! Впрочем, если вы считаете, что на Украине, начиная с 2004 года превращающейся в локомотив всемирной русофобии, носятся с почти столетней давности трагедией, нагромоздив вокруг нее горы лжи, и регулярно устраивают по этому поводу донельзя отвратительные пляски на костях исключительно по собственной инициативе, то глубоко заблуждаетесь.

Начинать тут надо с того, что сам по себе совершенно некорректный и недостоверный как в историческом, так и в морально-этическом плане термин «украинский голодомор» был придуман… двумя американцами! Его «отцы» – Роберт Конквест и Джеймс Мейс сами по себе являются фигурами колоритнейшими. Первый – завзятый многоженец, не приближавшийся к СССР ближе Болгарии (да и то – до установления там советской власти), ни с того ни с сего вдруг объявил себя «главным в мире специалистом по сталинизму». На самом деле был он попросту профессиональным антисоветчиком – сотрудником сперва британской разведки, а впоследствии Центрального разведывательного управления США. «Прославился» Конквест еще и тем, что по заказу Рональда Рейгана стряпал русофобские и антисоветские «страшилки» для предвыборной кампании последнего.

Джеймс Мейс был у Конквеста, запустившего в обращение псевдоисторический термин «большой террор в СССР», ассистентом, но кое в чем своего учителя превзошел. Есть какой-то «черный» сюрреализм в том, что потомок индейцев-чероки, подвергнутых англосаксонскими переселенцами самому настоящему геноциду, принялся вдруг сочинять байки о сталинском «геноциде» украинцев. Не менее злая ирония заключается и в том, что взятую им с потолка цифру о «10 миллионах украинцев, замученных в 1932–1933 годах голодом», Мейс явил миру на проходившей в Израиле конференции по Холокосту. Закончил он тем, что, лишившись работы в США, переехал на Украину, дабы нести бедным туземцам «истину» об их «национальной трагедии», но вместо этого окончательно спился и помер в полной нищете…