Товарищ Сталин. Личность без культа

Едва ли не вся авиация, имевшаяся у РККА на западном направлении, была безжалостно уничтожена противником в первый же день войны. Командование Вермахта докладывало в Берлин о 800–900 советских боевых самолетах, либо сожженных прямо на аэродромах, либо беспрепятственно сбитых в воздухе, как, например, «целые эскадрильи бомбардировщиков, взлетевшие без истребительного прикрытия». (Воспоминания начальника Генштаба Вермахта Франца Галь-дера.) Почему так произошло? Возможно, ответ на этот вопрос мы получим, прислушавшись к другому участнику тех событий – генерал-лейтенанту в отставке Сергею Долгушину, в те дни проходившему службу в авиаполку, переброшенном в район Гродно. Вот что он вспоминал:

«Десятого мая наш полк перебросили из Лиды на аэродром Новый Двор, что чуть западнее Гродно. На севере граница с немцами была в пятнадцати километрах. Как только мы приземлились, над летным полем на малой высоте пронесся фашистский “мессер”. Нахально так, даже крыльями покачал. В ясную погоду с высоты двух тысяч метров мы видели немецкий аэродром, забитый разными машинами. Составили схему, передали в штаб. А двадцать первого июня, в шесть вечера, закончив полеты, получили приказ: снять с самолетов пушки, пулеметы, ящики с боеприпасом и хранить все это на складе.

Все тогда недоумевали, пытались узнать, в чем дело, но нам разъяснили: это приказ командующего войсками округа, а приказы в армии не обсуждаются. А в два часа ночи была объявлена тревога, начали мы таскать вооружение к самолетам. И в это время над аэродромом появились немцы, открыли огонь, начали сбрасывать бомбы. Мы поняли: это уже не провокация, а война…

Летчики сделали все, что могли, что умели. Мне трудно говорить о тех днях, сердце кровью обливается. В общем, к Москве мы ехали уже на грузовиках, нагляделись на горе людское, на беженцев, наглотались копоти и дыма. Глаза прятали от жителей: летчики, а отступают на машинах. А что делать? Сотни наших самолетов немцы сожгли на аэродромах… Бессилие душило, мысль о предательстве не покидала. Без самолетов мы чувствовали себя как бы голыми. Но веры в победу не потеряли…»

Обратите внимание – ставший роковым для наших летчиков приказ поступил не из Москвы, не из Генштаба или Наркомата обороны. И уж тем более – не из Кремля. Он был отдан непосредственно командующим войсками округа… Самоуправство? Дурь? Или и прав был «зеленый» лейтенант, оставшийся на долгое время беспомощным, прижатым к земле именно из-за этого приказа, и дело мы имеем именно с осознанным и хорошо подготовленным предательством?! Слишком много вещей неопровержимо свидетельствуют как раз в пользу последнего.

Стоит ли после этого удивляться тому, что среди осужденных и расстрелянных 28 октября 1941 года в Куйбышеве 25 высших командиров РККА не менее трети имели самое прямое отношение именно к авиации. При этом к стенке поставили вовсе не «стрелочников», на которых «списали» жуткий разгром, а людей куда повыше рангом – вроде генерал-лейтенантов Смушкевича, Локтионова, Рычагова. Тех, кто должен был готовить советскую авиацию в этой войне. И подготовил… А заодно командующих авиацией Киевского особого, Прибалтийского и Западного военных округов. Впрочем, по Западному под суд пошел заместитель командующего – его начальник предусмотрительно застрелился. После этого, по определению некоторых историков, в ВВС РККА был учинен настоящих «погром». Чистка была тотальная – и причиной ее было вовсе не желание руководства страны и партии «отыграться за 22 июня», а четкое понимание того, что причиной постигшего нашу боевую авиацию разгрома могло быть только вполне осознанное предательство.