Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Начиная проверку с низших слоёв населения, члены группы Цзян Цин постепенно доходили до самых могущественных эксплуататорских кругов и предавали их суду. Всё происходило в соответствии с процедурой, предусмотренной законом об аграрной реформе. По решению Мао и ЦК, казнить нарушителей закона имели право лишь правительства провинций (Цзян Цин не разъяснила это положение). Народный суд определял наказание тиранам в зависимости от характера их преступлений против местных крестьян. Зрелище охваченных гневом крестьянских масс производило исключительное впечатление, с восторгом вспоминала Цзян Цин. Если народное возмущение становилось страшным, её группе приходилось вмешиваться, чтобы защитить местных тиранов, которых иначе забили бы до смерти. Часто приходилось вызывать местную милицию, чтобы предотвратить насилие толпы против лиц, представших перед судом и обвинённых как угнетатели. Однажды дело дошло до того, что Цзян Цин и другие члены её группы сами были избиты, когда во время суда пытались защитить тиранов от разъярённой толпы, угрожавшей разорвать их на куски.

Как только удалось навести порядок, члены группы схватили одного тирана и водворили его на место перед народным судом, который приговорил его к смерти. Если всё шло как положено, то зрелище казни доводило толпу до экстаза. Цзян Цин никогда не забудет, как развёртывалась впечатляющая и горькая драма обычного цикла аграрной реформы: разоблачение тирана, подъём масс, вынесение приговора, лицезрение смертной казни[279].

Во всё время этих бурных событий, продолжала Цзян Цин спокойнее, местное население не знало точно, кто она и члены её группы. Поскольку они были хорошо вооружены, некоторые явно принимали их за «официальных лиц». И тем не менее они не могли понять, какую роль играла лично она. Некоторые крестьяне считали её профессиональным фотографом, так как у неё был фотоаппарат и она им часто пользовалась; а раз есть фотограф, значит, остальные — уездные чиновники, рассуждали крестьяне. Цзян Цин отметила, что, с точки зрения крестьян, имевших ограниченное представление об окружающем мире, не могло быть никого важнее уездных чиновников. Поэтому Цзян Цин и её помощникам, которых принимали за таковых, было обеспечено самое высокое уважение.

В общей схеме проведения аграрной реформы заявление и казнь местных тиранов представляли собой лишь её первую стадию; следующей было перераспределение земли. По опыту Цзян Цин, обе стадии занимали вместе 10—12 дней. Когда начиналось перераспределение земли, рабочая группа несла ответственность за установление классовых различий: выявление помещиков, кулаков и середняков. Эта сортировка обусловливала детали перераспределения. Социальный состав населения разных районов был неодинаковым; соответственно различался и порядок осуществления закона об аграрной реформе. Работая в районе Ухани, Цзян Цин получала сообщения о том, что в других районах представители районных и уездных властей неправильно классифицируют кулаков как помещиков, а середняков — как кулаков. Безусловно, подобные извращения классового анализа допускались ответственными за это товарищами преднамеренно. А ведь такие явления имели отрицательные последствия, так как расширяли круг лиц, подвергаемых социальным репрессиям. Цзян Цин, действуя в своем районе, стремилась сократить бесполезное насилие. Завершив предварительное изучение вопроса, она созвала местных руководителей, чтобы выяснить, какими критериями они руководствуются. В ответ те заявили, что от 16 до 20 процентов местного населения классифицируется ими как помещики и кулаки. Цзян Цин сказала, что в количественном выражении это слишком много, и они бесконечно долго спорили по этому вопросу.

Один из главных способов, применявшихся местными руководителями с целью увеличения количества земли, подлежащей перераспределению, состоял в том, чтобы убедить середняков отказаться от части своих наделов. Но земельные наделы причисляемых к середнякам были обычно слишком жалкими, чтобы их урезать. Поскольку Цзян Цин нигде не могла воспользоваться личным авторитетом, она позвонила в партком провинции, преднамеренно попросив нескольких местных руководителей присутствовать при разговоре. Безответственное расширение объекта социальных репрессий наносит ущерб политике партии, заявила Цзян Цин по телефону; ошибочный курс на изъятие земли у середняков должен быть прекращён!

Казалось, трудностям не будет конца. Ноябрь 1951 года в Центральном Китае выдался холодным. Хотя Цзян Цин постоянно носила меховую шубу и тёплый жакет, она дрожала от холода и ходила с посиневшими губами. Председатель Мао, которому регулярно сообщалось о её состоянии, послал ей пальто, оставленное в Пекине. Но она остерегалась надевать это изысканное пальто, сшитое из дорогого материала, чтобы люди не догадались, кто она такая.