Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

В своей прогрессивной деятельности ХАМЖ смыкалась с более радикальными организациями, в том числе Лигой левых деятелей просвещения, Лигой левых писателей и Лигой левых театральных деятелей, а также с КПК. Последних, разумеется, заботило не только распространение грамотности и воспитание патриотизма, но и развитие у рабочих обоих полов пролетарского классового сознания, необходимого, как они считали, для свержения капиталистического и империалистического классов в Китае и за его пределами.

Мир промышленных рабочих, куда в 1934 году была направлена Цзян Цин, был чужд всему её прежнему жизненному опыту. Она не замедлила заметить, что назначение на службу в среде рабочего класса не значило, что она будет вместе с женщинами заниматься физическим трудом. Она была учительницей, и эта многосторонняя роль подразумевала жизнь вместе с работницами. За этим назначением, сказала она, стояла ХАМЖ. После того как она проработала там какое-то время, ХАМЖ добавила к её обязанностям посещение семей рабочих и сбор сведений об условиях их жизни. Ей по-настоящему нравились эти личные посещения домашних очагов других людей. Впоследствии её посылали собирать сведения о лечебницах и небольших фабриках, до которых у иностранных реформистских организаций обычно не доходили руки.

Сделавшись знатоком в сборе и сообщении сведений о небольших фабриках, она перешла к более крупным, которые обычно принадлежали иностранцам, хотя управлялись китайцами. Доступ туда был труден, так как владельцы боялись, что неблагоприятные сообщения посторонних, вдобавок ещё исподволь подстрекающих рабочих объединиться для ведения антияпонской пропаганды, расстроят производство — единственное, в чём они были действительно заинтересованы. Условия труда были для них в лучшем случае второстепенной заботой. Из всех своих дел, на которые Цзяy Цин хотя бы отчасти вдохновила ХАМЖ, она считала самыми увлекательными посещения фабрик, малых и больших.

Какие бы препятствия ей ни чинили и какие бы оскорбления она ни терпела при исполнении поручений, это возмещалось широким влиянием её на рабочих за пределами фабрик. Их вселяли в общежития — обычно дешёвые, сбитые из дранки дома, которые ГМД передавал фабрикам, чтобы те использовали их для рабочих, разлучённых с семьями. Мужчин и женщин поселяли порознь, и все стороны их жизни строго контролировались.

Цзян Цин поместили в общежитии, расположенном в фабричном районе. Она занимала маленькую отдельную комнату в задней части дома. Комнаты на лицевой стороне использовались под классы, а в остальной части спали женщины по нескольку человек в комнате. Теперь она бранила себя за то, что была поначалу наивной и неумелой. Например, она позволяла себе тратить слишком много времени на подготовку к преподаванию в период своей жизни, когда она была также актрисой и занималась политикой. Многие часы она готовилась к урокам и исправляла письменные работы своих учениц, в результате чего почти не спала и часто работала чуть ли не до изнеможения. Усталость и разочарование — вот преобладающие чувства, которые остались в её памяти от этого периода её жизни.

И всё же пережитое ею было ничто в сравнении с пережитым теми работницами. Большинство её учениц приходило с больших текстильных фабрик, которые принадлежали в основном японцам, но управлялись китайцами[51]. Остальные работали на принадлежавших англичанам сигаретных фабриках, в частности на фабрике англо-американской табачной компании. Работа начиналась в шесть утра, вспоминала Цзян Цин. Чтобы прийти вовремя, женщины в её общежитии должны были вставать в четыре часа утра и по тёмным улицам идти на фабрики. Условия труда на фабрике англоамериканской табачной компании были «адскими», а заработок — самое большее 17—18 юаней в месяц. Обычным был детский труд, причём дети не зарабатывали почти ничего. Летом, когда воздух был страшно влажным, все окна были закрыты, и внутри создавалась паровая баня, а зимой окна открывались настежь. Почему? Потому что владельцы боялись, что удобства сделают работниц медлительными: они пользовались летним жаром и зимним холодом, чтобы держать в руках рабочую силу. Уборные на больших сигаретных фабриках были такими грязными, что Цзян Цин тошнило от одного их вида.

Оснащение сигаретных фабрик было жалким: ряды грубых деревянных скамеек — вот и всё. Чтобы получить утром место, детям (работа им не гарантировалась) приходилось с вечера выстраиваться в очередь и ждать всю ночь. Те, кому удавалось получить место, были вынуждены часами работать без передышки: непрерывно завёртывать сигареты и складывать их в коробки. («Как раз то, к чему я так стремилась в детстве!» — заметила Цзян Цин со смехом.)