Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

1935 год был поворотным для Китая и остального мира. Угрозу Гитлера и Муссолини нельзя было больше игнорировать. А в Восточной Азии агрессивные японские милитаристы планировали вторжение в Китай со своей базы в Маньчжурии. Коммунистический мир, центром которого была тогда Москва, ответил на это созывом Ⅶ конгресса Коминтерна. Приказ Москвы Китаю был прост: отбросить в сторону все политические разногласия, чтобы противостоять международной фашистской волне. Но исполнить этот приказ было невообразимо трудно. Китай страдал как от глубокого и длительного застоя, так и от гражданской войны, порождённой происками милитаристов и конфликтами между гоминьданом и коммунистами. Москва обращалась к товарищам в городах, где националистический и революционный подъём был наиболее заметен. А где-то на заднем плане Мао Цзэдун и Красная армия совершали свой Великий поход из Жуйцзина на юго-востоке в Яньань на северо-западе. Кто представлял себе тогда, что их эксперимент с крестьянской революцией окажется, несмотря на пренебрежение Москвы, самым успешным в мировой истории?

Воспоминания Цзян Цин о 1935 годе оставались воспоминаниями о революционной обстановке в городе. Политический климат первой половины годя она описала как состояние «неравновесия». Директивы из Москвы о политическом курсе вызвали организационные изменения, расшатавшие дисциплину в рядах самозваных левых. Когда Цзян Цин вернулась в Шанхай в 1935 году, Лига левых театральных деятелей продолжала существовать, но её состав за прошедшие четыре года значительно изменился. В конце июля новые руководители лиги наметили собрание на 1 августа. Цзян Цин присутствовала на нём. На открытом заседании руководители представили «Манифест 1 августа», составленный в Москве Ван Мином (занятым тогда на Ⅶ конгрессе Коминтерна). Манифест призывал упразднить Революционную лигу, а вместо неё создать ассоциацию национального спасения, объединяющую разные слои. Главной задачей общества было призвать все союзы и партии отложить в сторону сектантские цели и сделать «национальное спасение» общей задачей мировой борьбы против фашизма[62].

Этот манифест явился не только поворотным пунктом для китайского коммунизма, но и вызвал глубокий раскол в литературном мире. Провозглашение политики единого фронта означало, что возможность контроля шанхайской парторганизации за подчинёнными организациями ещё уменьшится. Что касается Цзян Цин, то из-за действий Чжан Гэна, продиктованных местью, она опять оказалась отрезанной от партийной организации, хотя ей и удавалось поддерживать связи с другими левыми группами. Среди них были Киноассоциация национального спасения (в которой она играла заметную роль, сказала Цзян Цин), Женская ассоциация национального спасения[63] и Лига друзей Советского Союза. Это были всего лишь некоторые из многих новых ассоциаций, призванных воплотить в жизнь идею единого фронта прежде враждовавших партий, лиг и других политических групп. Но их названия были обманчивы, предупредила Цзян Цин. Руководители большинства из них, по названию левых, были «предателями, ренегатами или спецагентами» (преувеличение, конечно, но до какой степени — определить трудно). Она знала некоторых членов Революционной лиги (предположительно, прокоммунистической), бывших на деле антикоммунистами. Впрочем, вскоре Лига левых театральных деятелей на основании составленного в Москве «Манифеста 1 августа» распустила Революционную лигу.

Хотя Ассоциация различных слоёв за национальное спасение была создана в августе 1935 года, её фактическое становление проходило медленно; организация её, по воспоминаниям Цзян Цин, ещё не закончилась к моменту, когда она спустя два года уехала из Шанхая в Яньань. Фактически левые лиги кое-как существовали года два, хотя руководители их становились всё более консервативными, тогда как в члены продолжала идти революционная молодёжь вроде неё самой.