Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Когда Маленькая Озорница, её отец и храбрый Лао Чжан идут охотиться на волков, к ним присоединяются собаколовы, которые несут мёртвого волка, чтобы отгонять злых духов. Отца — он безоружен — сразу же пожирает волк. В ту же ночь волчья стая снова нападает на деревню и убивает сына Лю Саня и жену сына. Их личная трагедия приводит к финальному столкновению. Когда волчья стая разбегается по улицам среди белого дня, Маленькая Озорница, Лао Чжан и Лю Сань мобилизуют всю деревню на защиту. Жена Лю Саня (Цзян Цин), которая раньше боялась волков, теперь смело вступает в ряды охотников на волков. Идя на бой, жители деревни, с высоко поднятыми факелами, поют «Песню об убийстве волков»:

Будем ли мы жить или умрём, мы идём, чтобы атаковать волков и защитить деревню. Кровь наших братьев разлилась, как океан, трупы наших сестёр лежат, как иней! Пусть волки обезумели от алчности, мы не отступим! Мы полны решимости уничтожить волков, ибо мы не можем остаться бездомными[93].

Фильм «Кровь на Волчьей горе», как и все фильмы, снятые в 30‑х годах при националистическом правительстве, должен был пройти через руки нескольких цензоров, прежде чем выйти на экран. Согласно постановлению гоминьдана, сначала постановочный сценарий, затем авторский сценарий и диалог, а потом уже и окончательный вариант должны были быть санкционированы Центральным управлением киноцензуры. Затем находившийся под иностранным господством Шанхайский муниципальный совет проверял, не содержится ли в данном фильме материалов, оскорбительных для японцев, чьи интересы он ограждал. И наконец, само японское консульство было вправе подвергнуть цензуре любой фильм, предположительно оскорбительный для империалистической прерогативы. Хотя цензоры из Шанхайского муниципального совета и предполагали, что волки в фильме «Кровь на Волчьей горе» символизируют собой японцев, японское консульство, не считая, вероятно, такую инсинуацию возможной, пропустило фильм[94].

В условиях быстро менявшейся политической ситуации этот фильм вызвал самые противоречивые отклики. Защитники гражданского порядка, которые, не выражая этого открыто, старались угождать японцам, нападали на фильм за содержавшуюся в нём прозрачную аллегорию. Левые критики, осуждавшие сотрудничество гоминьдана с иноземным врагом, восхваляли фильм за искусное отражение темы сопротивления. Основное ядро сторонников фильма составляла коалиция из примерно 30 радикально настроенных критиков, которые вошли в состав Общества искусств — сравнительно новой тайной организации КПК[95]. В числе членов Общества искусств были и некоторые коллеги Цзян Цин: её отвергнутый поклонник Чжан Гэн, кинопродюсеры Чэнь Боцзи. Цай Чушэн и Ли Шу, а также актёр и кинокритик Тан На (он же Ма Цилян), с которым, если верить слухам, она состояла когда-то в браке. (Могли ли они предвидеть, как сильно их похвалы по поводу игры Цзян Цин в фильмах на тему национальной обороны, выражавшую «линию Ван Мина», которую поддерживал Чжоу Ян, скомпрометируют её после того, как она, бежав в Центральный район, откажется от своей приверженности Ван Мину ради его соперника Мао?)

Выразителей интересов укреплявшей свои позиции шанхайской буржуазии не так уж беспокоило то, что этот фильм может раздражать японцев; они просто находили его скучным из-за его явного аскетизма. Привыкнув к сексуальности так называемых лёгких фильмов, они скучали по киноопусам, в которых можно было бы увидеть «обворожительные» глаза женщин, «роскошную плоть и широкие бёдра», более чётко обрисованную грудь и более соблазнительную косметику.

Хотя этот фильм был официально санкционирован, впоследствии, осенью 1936 года, его демонстрацию запретила полиция гоминьдана и английского международного сеттльмента. Это запрещение побудило Общество искусств апеллировать к мировой общественности с призывом добиться, чтобы драматургов и кинематографистов избавили от необоснованных политических репрессий[96].

Мало кто из историков, писавших после образования на родной республики, осмеливался привлекать внимание читателей к роли, сыгранной Цзян Цин в этом фильме. Одним из тех, кто решился на это, хотя и в осторожных выражениях, был Чжэн Чжихуа, который — что и не удивительно — стал жертвой репрессий периода культурной революции. В своей энциклопедической истории китайского кино он кратко изложил содержание фильма «Кровь на Волчьей горе», после чего остановился только на игре Лань Пин. Он высоко оценил исполнение ею роли простой крестьянки, политическое пробуждение которой началось после жестокого испытания — потери ребёнка, ставшего жертвой волков. Он не преминул отметить, что её исполнение было воспринято массами так же хорошо, как и критиками[97].