Товарищ Жан

Шпионы по классификации КГБ делились на две группы: "агенты" и "надежные источники". Вообще, само слово "шпион" очень часто используется неверно. Например, офицер разведки КГБ — не шпион. Шпион — это тот, кто шпионит для сотрудника КГБ, ЦРУ или ФБР, тот, кто предает свою страну. Так как ЦРУ и ФБР называют своих сотрудников "агентами", этот слово также употреблялось на Западе неправильно по отношению к советским разведчикам. В КГБ никогда не называли своих сотрудников агентами. Только офицерами или оперативными работниками. Агентом же, по терминологии КГБ, являлся шпион, о связи которого с КГБ не было известно иностранной контрразведке. "Надежным источником" являлся шпион КГБ, который встречался с советским разведчиком открыто, на виду у иностранных спецслужб, но факт его сотрудничества с КГБ оставался тайной. В свою очередь, о контактах "агента" КГБ с сотрудниками разведки не должен был знать никто. В качестве примера "надежного источника" можно привести дипломата из ООН, который регулярно общался с советскими коллегами по долгу службы, будучи одновременно тайным шпионом КГБ.

Часть занятий Сергея была посвящена обучению приемам вербовки шпионов. Процесс вербовки был довольно долгим и мог занимать 12 и более месяцев. Преподаватели подчеркивали, что, хотя офицер КГБ и проделывает всю подготовительную работу на месте, только Центр может принять решение, когда и как именно приступать к вербовке кого бы то ни стало. В головы студентов вбивалось, что офицер не может работать независимо от Центра, что в КГБ не место са модеятел ьности.

Первым шагом в процессе вербовки был выбор "объекта", на которого стоило тратить усилия. Он должен был иметь доступ к информации, которая интересовала КГБ. Если наличие доступа подтверждалось, Центр давал разрешение одному из своих офицеров пригласить "объект" на чашечку кофе или на ланч. Во время первой встречи оперативнику КГБ строго-настрого запрещалось говорить о какой-либо шпионской деятельности или пытаться завербовать потенциального агента. Его единственной целью было завязать приятельские отношения с "объектом" и незаметно выудить основные сведения о нем самом. Для передачи личных данных в Центр использовалась так называемая "Форма 21А", состоящая всего из одной страницы. В этой форме указывались следующие данные: имя, возраст, этническая принадлежность, занимаемая должность, образование и основная профессия. Там же офицер КГБ должен был подробно описать, как он познакомился с потенциальным агентом и, что особенно важно, указать, кто первым пошёл на контакт. Важным это было потому, что в КГБ всегда боялись "подставных" — сотрудников вражеских разведок, которые якобы "прозрели" и были готовы работать на СССР. Студентам объясняли, что разведслужбы США не раз подсылали армейских офицеров под видом таких "добровольцев" в советские посольства. Естественно, что в этом случае с ними проводили собеседование сотрудники КГБ, после чего незваный гость докладывал своему руководству в ЦРУ или ФБР о том, с кем именно он встречался в посольстве. Это был довольно простой способ узнать, кто из дипломатов на самом деле является офицером советской разведки.

Далее информация из "Формы 21А" сверялась с базой данных Центра, в архивах которого хранились сведения о нескольких миллионах человек. Иногда такая проверка выявляла "подставного" цэрэушника, который засветился когда-то на другом континенте и до сих пор числился "тайным агентом".

Если "объект" проходил проверку Центра, разрешалось договориться о следующей встрече, например, вместе поужинать. И опять ни слова о возможном сотрудничестве. На этот раз задачей было получить более глубокое представление о личности "объекта" и оценить его поведение. Нервничает ли он или спокоен, склонен ли к общению. Также нужно было выяснить его политические взгляды и, что особенно важно, отношение к Советскому Союзу.